предложила я. – Это достойный титул для монаршей особы. Пусть он будет герцогом Кларенсом.
Предыдущий герцог Кларенс был утоплен в бочке с мальвазией, в собственном дворце, за его неслыханную самонадеянность и амбиции. И если кто-либо увидит между ними сходство, меня это беспокоить не будет.
Мы ночуем с Катериной в королевской постели, и одна из моих фрейлин спит рядом с нами на приставной кровати. Шелковые простыни были согреты золотой грелкой, а матрас проколот кинжалом, на тот случай, если там спрятался злоумышленник. Гилфорд ко мне не приходит, а утром я испытываю сильнейшую боль в животе и, проснувшись, понимаю, что ко мне вернулось женское недомогание. У меня шла кровь.
Катерина вскакивает с кровати и сдергивает одеяла.
– Какая мерзость! – восклицает она. – Зачем ты это сделала? Разве ты не знала, что близится день твоего недомогания?
– Нет, – говорю я. – У меня оно наступает каждый раз по-разному. Откуда мне было знать, что оно начнется прямо теперь?
– Худшего времени и места для этого ты бы выбрать не смогла.
– Да ничего я не выбирала!
И, разумеется, ничего подобного раньше не случалось в покоях короля: потому что в этих комнатах и в этой кровати еще не было королевы. Все королевы жили на своей половине.
Нам с Катериной приходится снять и скомкать окровавленные простыни, а слуга постельничий не может скрыть отвращения на лице. Мне становится нестерпимо стыдно. Нам приходится посылать за чистыми нижними юбками и за чашей с водой для меня, чтобы я могла омыться. И слуги приносят кувшины с водой и ароматизированные полотенца. Я ощущаю себя настолько опозоренной, что когда наконец добираюсь до часовни, то прячу лицо в руках и молюсь о том, чтобы истечь кровью насмерть и освободиться от своего ужасного положения.
Как только я выхожу в свои приемные покои и усаживаюсь на трон, мне передают сообщение от моей свекрови. Одна из ее фрейлин подходит, кланяется и, поднявшись, говорит мне, что ее милость герцогиня Нортумберлендская не явится сегодня ко двору и что она вместе со своим сыном лордом Гилфордом возвращается в свой дом на Сионе.
– Это потому, что я отказалась сделать его королем? – выпаливаю я.
Посланница свекрови лишь моргает от моей прямоты.
– Милорд Гилфорд сказал, что ему недостаточно герцогства и что если он не король, то точно не может быть женат на королеве.
– Так он меня бросает? – я не верю своим ушам.
Посланница вспыхивает от стыда за то положение, в котором оказалась. Она снова опускается в низкий поклон и остается там, не поднимая взгляда с пола. А я снова ощущаю прилив леденящей ярости вместе с решимостью и снова узнаю в этом проявление Бога. Это он наделяет меня силой, он дает моему уму ясность.
Я поворачиваюсь к своему дядюшке, Генри Фиц-Алану, графу Арундел, который стоял рядом со мной.
– Прошу вас, отправляйтесь к моему мужу и передайте, что его королева велит ему остаться при дворе, –
