до паевого кооператива, более никого не повстречав. Глубоко выдохнув, поборов нерешительность и последние капли сомнения Андрей открыл дверь и переступил через порог. По ту сторону двери располагался роскошный кабинет, напичканный донельзя дорогими штуковинами разной направленности. Посередине кабинета имелся красивый дубовый стол, за которым на шикарном питоновой кожи кресле, словно на троне, восседала необъятная мадам Даздраперма. Сверху над Даздрапермой имелась довольно крупная вывеска с лозунгом, а быть может и жизненным кредо мадам. Красным по белому, пролетарскими буквами, начеканено было буквально следующее: «Если дензнаки ходят в стране, может какой-то достанется мне!».
Даздраперма определённо сама себя потчевала. Так на её столе комфортно расположились по соседству, бутерброды с чёрной икрой, нарезанный окорок ляжки страуса, филе палтуса, ананас с маракуйей, гуавой и манго, ну и, конечно же, бисквитное пирожное, куда без него. Запивала эта обжористая мадам все свои яства бутылочкой настоящего Киндзмараули.
– Простите, похоже, я не вовремя! – растерянно прошептал Андрей, бледнея и пятясь назад к двери.
– Ни в коем случае! Отнюдь, mon cher, клиент превыше всего! – радостно отвечала Даздраперма.
Далее Даздраперма растеклась в широченной улыбке, кивком пригласила Андрея к столу, кушанья свои, прикрыв бумажными полотенцами.
– Итак, с чем пожаловали-с? Кстати, дико извиняюсь, но, кажется, у вас ширинка расстегнулась…
– Правда?.. Действительно разошлась… Какой конфуз! Сей момент, поправим, – смутился, было, Андрей, однако неловкость эту сразу же поборол, а совладав с собой и молниеносно застегнув расправившуюся ширинку, продолжил: – Я, видите ли, хотел бы внести пай, под 300% в неделю, – промямлил Андрей робко. Дело в том, что глаза у Даздрапермы были однозначно от цыганки. Ими она и сверлила и прощупывала и гипнотизировала одновременно. Да ещё эта треклятая ширинка, будь она неладна.
– От всей души поздравляю, вы как раз, прямо по адресу. Такой процент, вам не предложат нигде более, – отвечала Даздраперма, параллельно предлагая Андрею кофе.
– Соседи, правда, всякое тут бормочут, но я думаю, всё это какая-то несусветица, – добавил неуверенно Андрей.
– Художника обидеть всякий норовит, – отвечала так Даздраперма, изобразив на своём пухлом лице такую боль и досаду, что Андрей пожалел, что вообще заикнулся про этих самых недалёких соседей. – А меж тем, для них ведь только и стараюсь. Себя не жалею, здоровья своего подломанного не жалею, живота своего не берегу. Беру ведь, чужие ненадолго, а отдаю, свои и навсегда. Но, да ладно, не будем о грустном.… Позвольте полюбопытствовать, о какой сумме идёт речь?
– Шестьдесят тысяч! – гордо выдал Андрей.
– Не густо… Однако и не пусто. Ладно, шут с ним, примем, – отвечала расстроено мадам.
Даздраперма от названной суммы сразу погрустнела и, как показалось, впала
