изменившись в лице, поняли, – именно так смердит в аду! И сразу всё стало понятным! И очень быстро нашёлся единственно правильный выход… Вмешалась рация. Вернее, начальник разведки подполковник Белкин.
– Гвоздь, я Белый! Как у тебя? Ориентировочное время прибытия на базу? – нетерпеливо начал начальник.
– Здорова! Через пару часов остановимся на привал с ночёвкой, темнеет уже. А с рассветом тронемся. На завтрак, думаю, не успеем, а вот на обед – ждите!
– Вы нарушаете правила радиообмена, – тоненько пропищало в наушниках и тихонько чихнуло в ладошку.
– Это, что за… Белый, вопрос есть. Я тут гостинцы везу, согласно полученных инструкций. Они точно нужны? Воняют, спасу нет, – решился я задать главный вопрос непосредственному начальству.
– Не морочь мне голову, что за гостинцы? Что воняет? Саша, едь давай, – не хотел идти навстречу подполковник.
– Вы нарушаете… – опять запищало в ушах.
– Да, что за ёб… – по-отечески пожурил я дежурную связистку, – два трупака везу, как ты приказывал. На базу. Для подтверждения выполнения! Портятся, бл…. жара ж, Вадик!
– Да, что ты мне яй… Я тебя здесь жду! Постарайся быть раньше, – как-то даже прикрикнул старый друг.
– Отбой, бл… – почти обиделся я.
Очень как-то настораживает это самое «я тебя здесь жду». Значит, что-то уже новенькое придумали. Хоть бы в баньку дали сходить, что ли. Обернувшись к командиру БТРа, я коротко сказал:
– Берём лопатки, копаем и закапываем! Успеть до заката, сержант!
Давно я не видел столько радостных улыбок и счастливых глаз во время похорон. Добежав почти до своей машины, сержант обернулся, сложил ладони рупором и заорал:
– Одну или две, тыщ командир?
– Что две? – скрипнул я голосовыми связками, не поняв сержантскую шараду.
– Ям одну копать или две? – счастливым голосом интересовался сержант.
Я нервно сплюнул и махнул рукой. Что в принципе означало: не больше двух!
Афганский шарик
Внезапно головная машина резко остановилась, подняв облако плотной рыжей пыли, смешанное с сизым дымом выхлопных газов. Затормозили и остальные машины. Было слышно, как щёлкнули затворами несколько автоматов, поставив оружие на боевой взвод. Когда пыль осела, все увидели…
Прямо посередине дороги стоял, широко расставив лапы и чуть опустив голову, большой чёрный пёс. Он смотрел на них на всех. Исподлобья. Снизу вверх. Не мигая и не отрывая взгляда. На машины, на торчащие из люков головы чумазых механиков-водителей, на пацанов, медленно опускающих свои АКСы. Тощий, с всклокоченной на загривке шерстью, с израненными лапами и вываливающимся из пасти, распухшим от обезвоживания, сухим белёсым языком. Он стоял, смотрел на них, и только уши нервно вздрагивали. Водитель УАЗа подъехал совсем близко к собаке и нервно нажал на клаксон. Пёс не пошевелился, только уши чуть прижал и нервно дёрнулись брили, обнажив
