ть в этом отношении не отличается от других. В нижеследующих страницах нам должно определить лишь самое построение органов управления и соотношение управительных принципов, как это вытекает из существа монархического принципа. Короче говоря, нам нужно выяснять лишь систему управления монархии.
На первом плане здесь перед нами становится вопрос о месте самого монарха, как Верховной власти, в общей системе управления государства. В этом же отношении прежде всего должно разграничить два различных проявления деятельности монарха, которые я обозначу, как: во-первых, действие по царской прерогативе и, во-вторых, по монархической конституции (я употребляю здесь слово «конституция» не в смысле «ограничения» монархической власти, а в прямом смысле слова, то есть как правильное, закономерное построение учреждений. Монархическая конституции – значит система правильно организованных учреждений, созданных монархией как властью верховной).
XXXI Царская прерогатива
Действие по царской прерогативе обусловлено самым существом Верховной власти, вне всего конституционно-условного и может быть названо также действием по царскому естественному праву.
Бывает действие по «праву», установленному в правильные юридические нормы. Может быть наоборот, действие по «прерогативе», хотя и не противное праву, но находящееся вне его. Действие по прерогативе свойственно лицу или учреждению в силу каких-либо исключительно ему принадлежащих особенностей, допускающих или требующих такого исключительного права. Царское действие по прерогативе характеризуется тем, что может совершаться вне законных установленных норм, сообразуясь только с обязанностью дать торжество правде высшей, нравственной, Божественной.
Для объяснения этого представим себе момент самого зарождения государства, когда Верховная власть явилась для устроения государства, но еще не успела его организовать. В этот момент Верховная власть заключает в самой себе все управление, на ней лежит вся целостная обязанность поддержания правды. Власть в ней не разделена: она ставит закон, судит за его нарушение, приводит свое решение в исполнение. В то же время, будучи верховенством нравственного начала, монархическая власть не знает ничего себе неподсудного, раз только в данном обстоятельстве или столкновении так или иначе замешан интерес нравственный. Обязанность царя поддержать правду, а не какие-либо частные узаконения, которых еще и нет. Никакое действие, по существу противонравственное, не может ссылаться на то, что закон его не воспрещал. Никакой окончательности решения или давности нарушения права, вообще ничего условного еще не создано. Равным образом нет такого частного права, которое могло бы, утверждаясь на самом себе, отрицать вмешательство действия государственной власти. Такого личного права еще никто не получал. Царь, как Верховная власть нравственного начала, смотрит за всеми сам, и никакие отношения общественные, семейные, личные не могут уклониться от надзора нравственного начала, государственно-олицетворенного в царе.
Засим начинается правильное устроение государства, которого цели состоят в том, чтобы эту общую задачу Верховной власти осуществить при посредстве системы законов и учреждений. Государство тем более совершенно, чем полнее в нем достигнута эта цель. Простой глазомер Верховной власти, действие по совести заменяется действием ею направляемых и устанавливаемых законов и учреждений государственных и введенных в государство общественных учреждений, роль же Верховной власти приводится к тому, чтобы стать силой только направляющей и контролирующей.
Но полное совершенство учреждений никогда недостижимо. Если бы даже представить себе, что в какую-либо данную минуту система законов и учреждений безусловно справедливо предусматривает способы охраны и восстановления правды, то во всяком случае жизнь изменяется. Естественное право, новые требования обстоятельств и совести расходятся с законами и учреждениями, которые опять делаются отсталыми и несовершенными. Если даже государственные реформы успеют быстро восстановить соответствие между новой жизнью, законами и учреждениями, то все же это сделается не раньше чем несоответствие обнаружится на практике. Но в эти моменты, пока несоответствие еще не устранено, государство принуждено, поддерживая свой закон, тем самым поддерживать нравственное беззаконие. В эти моменты государство с точки зрения своих благородных и высоких целей как бы не существует.
И вот в эти моменты Верховная власть обязана снова делать то, что делала, когда еще не успела построить государства: должна делать сама, и по усмотрению совести, то, чего не способно сделать государство.
Но так ли редко случаются эти моменты? Конечно, почти невозможно представить, чтобы закон и государство всецело разошлись с требованиями жизни. Но в отдельных пунктах государственной жизни несоответственность закона и учреждений с требованиями действительности замечаются в большей или меньшей степени всегда.
Сверх того, как бы ни был совершенен и современен закон, он устанавливает лишь средние нормы справедливости,
