и немного страшно. А дальше так в лунном свете что-то похожее делали два китайца, и у них в руках было по желтому фонарику. Зуек не хотел этого видеть и повернулся в другую сторону. Но и на другой стороне сверху тоже виднелись нары, и тут совсем уже близко у окна в лунном свете он узнал длинное худое лицо с жидкой бородкой. Кащей Бессмертный шепотом молился и время от времени поднимал руку и крестил себя мелким крестом. Тут только Зуек и понял, что и там, назади, разные люди по-разному тоже молились.
Зуек так теперь понимал Кащея, что он молится о вечном рубле, как молился когда-то и добрый человек Волков, и ему страшно стало. Правда, и бабушка по-своему молилась, и дедушка, но у тех не было это тайно, как здесь, в Кащеевом царстве. Тогда-то свое горе «как быть с обидой» и эти ужасные тайны лунного света сошлись, Зуек весь задрожал, схватил Куприяныча за бороду и начал трясти его.
– Что с тобой, дурачок? – спросил Куприяныч.
– Погляди, – зашептал он, – вон Кащей сидит.
– Молится богу своему, – сказал Куприяныч.
– О вечном рубле?
– Он заклады брал, ростовщиком называется, – о чем же больше ему молить, как не о рубле.
– А вот там другой сидит, – шептал Зуек, – тот умывается и шепчет все время: «Алла, алла!»
– Это татарин.
– И тоже о рубле?
– А о чем же?
– А вот еще с фонариком.
– Это китайцы.
– Как же нам быть, Куприяныч, они все тайно молятся и нас изведут.
– Э, полно, брат, не тужи, мы с тобой от них удерем. Вот как только дождемся весны, желна «плыть-плыть!» закричит, и мы с тобой поплывем.
– Куда же мы с тобой поплывем?
– Мы поплывем с тобой, куда нас желна поведет.
– Там не работают? – спросил Зуек.
– Не! – ответил бродяга.
– И не молятся о вечном рубле?
– Не!
– И не открывают чужие шкатулки?
– Не, там царствуют.
– И не приказывают?
– Не у чего там приказывать.
И стал рассказывать перед сном, как ему однажды очень захотелось напиться в этом чудесном краю. Поглядывал в лесах, лугах и оврагах, нет ли ручейка или лужицы. Совсем пересохло во рту от сильной жажды, но вдруг он увидел с подгорки, – сверху из темного зеленого ольшаника на камешек падает струйка чистой воды. Из камушка прямо на мох зеленый и бежит по черным, синим и красным ягодкам. Припал бродяга к ручью, пьет – не напьется. А какая-то птичка кричит часто и настойчиво, и все одно только слово:
– Птичка-яичко!
Послушался птички, оглянулся, а рядом лежит голубое яйцо.
– Большое?
– Чуть поменьше куриного и голубое.
– Это птичка снесла?
– Нет, это раньше цапля снесла, я не видал, а птичка мне указала.
– Ну
