style="font-size:15px;"> Каратели переговаривались, изредка смеясь и попинывая пленных ногами. Вслушиваться в их обмен мнениями не хотелось: пары первых реплик хватило, чтобы понять, что болтовня ни о чём. Будто и не людей передают, а ящики с консервами. На Кавказе барашков так продают. Но здесь не Кавказ. Здесь был снег, холодно – и опять больно вновь затянутым пластиковым ремешком рукам…
Дальше стало ещё больнее – когда новые их «хозяева» сняли пластиковые петельки и сомкнули наручники. Причём так, чтобы металлическое окружье потеснее сомкнулось вокруг запястий, доставляя дикую боль при любом шевелении.
Похоже, боль подопечных – единственное, что по-настоящему радовало конвоиров. Когда Фёдор взвыл и начал просить ослабить стальной зажим, те стали, погогатывая, упражняться в остроумии на тему, что у всех свои инструкции, а «поганый москаль» должен выполнять инструкции, данные ему в ФСБ, – расслабиться и не ныть, стойко перенося боль во славу Путина.
В остальном тюремщики выглядели на удивление индифферентно. Словно делали привычную работу. Впрочем, минут через двадцать заскучали, стали снова куражиться.
– Вы хоть знаете, шпионы, к кому вы попали?
Все трое промолчали.
– Ну? – понукание сопроводилось поощряющим к сотрудничеству пинком по рёбрам. Опять Александру.
– Без понятия, – буркнул он.
– Мы – ужас всех ватников и москальских оккупантов. Мы из батальона «Айдар».
Ясно. Значит, из «идейных» карателей. Да, тогда дела действительно худы. Эти не выпустят, пока не отработают по полной всю программу. И программа будет, похоже, весьма насыщенной – судя по тому, что о них говорят, изобретательные сволочи…
– А прежде мы у кого были? – равнодушно поинтересовался он. Вопрос ни к чему – судя по обращению, все они тут одним миром мазаны. Сработал репортёрский инстинкт.
– Тебе-то какое дело, кацапчик? – хмыкнул тот же конвоир. Потом всё же ответил: – Тоже наши. Задержали вас наши, привезли к нашим, теперь тоже везём к нашим. Просто не туда отвезли споначалу…
Пауза. Только колёса бьются о рёбра дороги. У неё небось рёбра так не болят. И руки.
Потому конвоиры опять заговорили. Нацистам было то ли скучно, то ли, наоборот, они отрабатывали заранее обговорённый план по запугиванию пленных, но укры стали глумливо вспоминать и хохотать.
– Одного, помню, в июле ещё захватили. Борзый сначала был, запирался. Так я ему штык-нож в бедро засунул и начал там внутри пластать, мышцу от мышцы отделяя. Загоню лезвие поглубже и покручу там. Ах, как он корчился, гадёныш!
– Живой? – лениво спросил второй из карателей.
– Живой, куда он денется. Я ж не зверь какой. Артерию бедренную не трогал. Отдали потом на обмен пленными. Только уж ходить он не мог. Да и вряд ли будет…
Вся четвёрка, включая водителя, довольно зареготала.
– А мы одного сепара прямо в доме у
