с готовностью сказал дежурный и умолк.
Костин уставился на него, потом буркнул:
– Кто?
– Она! – заявил Федор и опять замолчал.
– Из тебя информацию клещами надо вытягивать? – начал злиться Вовка.
– Вы велели суть вопроса доложить одним словом, – напомнил Федор.
Володя моргнул, мне стало понятно, что Костин сердится, но старается не подать вида.
– Можешь говорить подробно.
– Простите, извините, я не хотел вам мешать, – обрадовался Федя, – пришла Ушакова Ксения Львовна. Говорит, что вы ее ждете.
– Пусть заходит, – велел Вовка.
Федор исчез со скоростью голодной белки, которая увидела на тропинке орех. Прошло минут десять, и парень снова возник в переговорной.
– Простите, извините, не хотел вам мешать.
– Федор, ты же ушел за клиенткой, – зловеще произнес Володя.
Мне стало понятно: Костин еле-еле держит эмоции в узде.
– Простите, извините, не хотел мешать. Да, – на одном дыхании выпалил парень.
Я испугалась, что Вовка сейчас даст волю чувствам, и быстро спросила:
– Федя, твое «да» что означает?
– Да, я уже ходил за клиенткой, – расшифровал дежурный.
– Молодец, – похвалила я его. – А почему назад один вернулся?
– Она другая!
Володя издал протяжный стон.
– Кто?
– Она! Та, что у ресепшена. Оборотилась!
– Обернулась? – поправила я.
– Оборотилась, – опять сказал Федя, – теперь она другая. Не такая, как раньше. А так прямо одна и та же! Пиджак сняла, в руке держит.
Я сделала глоток успевшего остыть чая. Октябрь в Москве аномально теплый. На улице духота, у людей ум за разум заходит.
– Федя, пригласи сюда оборотившуюся, – попросил Володя, а потом пробормотал: – Не бери гиблое место в ипотеку.
– Ты о чем? – удивилась я.
– У нас дома новая домработница, Анжела, – усмехнулся Вовка, – всякий раз, когда случается нечто странное или непонятное для нее, она бормочет: «Не бери гиблое место в ипотеку». И дальше спокойно работает, она мне объяснила, что это выражение мигом ее успокаивает. Я теперь им тоже пользуюсь. И правда помогает.
Глава 2
– Вы хотите, чтобы мы нашли мастера по ремонту одежды? – уточнил Костин.
Приятная женщина, с виду лет тридцати пяти – сорока, поморщилась.
– Филипп Петрович не мастер, а гений. И он не подшивает подолы уродских платьев, которыми сейчас заполнены магазины. Речь идет об эксклюзиве, старинных изделиях. В прошлые века не было многоэтажных магазинов одежды. Кто побогаче, приглашал на дом портниху, кто победнее – сам шил себе наряды. Люди берегли
