только моя, – обжег он мои губы, прижимаясь в неистовом поцелуе.
Его руки скользили по моему телу, находя самые чувствительные местечки, и ласкали так умело, что по всему телу шла дрожь предвкушения.
А когда он подхватил меня под бедра, то и вовсе ахнула и сдавленно застонала, чувствуя сильное мужское тело.
– Будешь только моей, Аня, – шепнул Антон, прихватывая губами мочку моего уха. – Никому и никогда тебя не отдам. Я люблю тебя.
– Я тоже тебя… ах, люблю, – выдохнула я, теряясь под напором его ласк и подаваясь вперед, чтобы чувствовать, как плавится кожа на коже, как горят губы от шальных поцелуев, а тело содрогается от удовольствия при каждом проникновении.
– Люблю, люблю… – повторял он, словно сумасшедший.
Мои ногти впивались в его плечи, наутро обязательно останутся царапины. Но сейчас это неважно. Я вздрогнула от накрывшего чувства эйфории, на мгновение потеряла способность дышать и существовать.
Звезды вдруг оказались невероятно близко, а на душе стало жарко и сладко.
Я тоже тебя люблю. И буду только твоей.
Пошатываясь, я вышла из туалета. Слабость охватила все тело, во рту еще стоял привкус желчи и сырой воды.
– Ох, Ань… – Оля всплеснула руками, подлетела ко мне и тут же подхватила под локоть. – Пошли, пошли!
Я могла только передвигать ноги и медленно идти следом за подругой. Хорошо, что выходные: в общежитии мало народу, никто лишний раз не будет задавать вопросы.
– Ань, осторожнее, – сказала тихо Олька и ловко впихнула меня в нашу комнатку.
Добравшись до кровати, я шумно выдохнула и провела ладонью по взмокшему лбу. Так, главное, без паники. У всех это бывает. Ну или почти у всех. В этом нет ничего такого страшного. Да, будет тяжело, придется, наверно, взять академический отпуск. Но Антон… господи, мы же поругались два месяца назад!
И все это время демонстративно ходили по универу и делали вид, что друг друга не знаем. Он все пытался зажимать Аленку Шпалу из параллельной группы, но я потом от Сашки все равно узнала, что ничем хорошим у них не кончилось.
– Ты отравилась, что ли? – поинтересовалась подруга, присев рядом. – Вся белая как мел, что такое?
– Нет, Оль, – покачала я головой. – Это не отравление. Я… – Пришлось сглотнуть и набрать воздуха в грудь. – Я…
Глаза Ольки округлились, она тут же прижала руки к щекам.
– Ой, Анька, ты что… беременна?
Горло перехватило, я смогла только кивнуть. Не зря была задержка. И по утрам вот еда не лезет в горло – сразу бегу к унитазу. И вдруг проснулось желание есть оливки, которые никогда не любила.
Оля вскочила с кровати и заметалась по комнате. Но потом, заметив мой стеклянный взгляд, взяла себя в руки.
– Так, спокойно. Сейчас звоним Антону. Говоришь с ним. Надо помириться. Ребенок – это серьезно.
– Да, – немного заторможенно ответила я и взяла мобильный.
Жалко, что денег совсем мало. Однако я дозвонюсь.
