роду своих занятий я немного знаком с миром кино, но о названных картинах слышал впервые.
– Вот видите, – понял он моё замешательство. – Вы и понятия о них не имеете. И это объяснимо. От бюджета режиссёру остаётся разве треть. Бюджет – вещь деликатная. Его надо освоить. То есть разобраться с ним по-свойски. Надо откатить, надо налить, надо отпилить. Ну, и себя не забыть. А что получается в результате? Разве кино? Нет – вилла «Мария».
Как раз в эти дни в Москве разгорался скандал вокруг студии одного модного театрального режиссёра, которого обвинили в хищениях. Его защитники использовали все доводы, начиная с того, что художник чист по определению, до того, что подлая злопамятная власть мстит режиссёру за его бескомпромиссную гражданскую позицию. Ничуть не отнимая у власти данных здесь определений, я всё же никак не мог уразуметь, каким образом гражданская позиция может подкрепляться средствами, взятыми у государства, исподволь вводящего цензуру во имя бонапартизма.
Здесь мой собеседник был абсолютно прав.
– Это как с этим пресловутым красным долгоносиком, с которым вы меня любезно познакомили. Думаешь, жизнь большая, всё можно успеть, а потом вдруг падает одна ветка, всего-то одна, – так ты думаешь, – всего-то одна ветка, а сколько их ещё остаётся, крепких, зелёных, – и не сосчитать. А потом виснет ещё одна. Но и это не беда, ведь правда?
И вот мы уже стоим, подобно этим погибшим пальмам, серые, иссохшие, отвратительные, и нас уже не спасти, и некому нас даже спилить. Когда-нибудь, конечно, спилят… А не то мы сами – такие вот долгоносики. Откладываем свои личинки и жрём, жрём… Вам видней, какое сравнение удачней, – заключил он внезапно повеселевшим голосом.
Я задрал голову, и мне показалось, что звёзды сложились в гигантскую бабочку, которая замерла на небе – какой-то ночной павлиний глаз – и спугнуть её было жутко.
В марте большие круизные теплоходы уже заходят в Котор, и, проведя день под верками средневековой крепости, покидают стоянку уже, как правило, в темноте. За разговором мы проглядели приближение корабля, и он возник как видение.
Сияющая громада, разливая вокруг беспечную музыку, скользила мимо нас, властно приковав наши взгляды. На верхней палубе виднелись разноцветные фигурки людей. Иллюминаторы кают светились окнами многоэтажного дома, и, быть может, глядя туда, Максим допускал, что его Мария сейчас на этом борту. И я тоже об этом думал, потому что в жизни случается всякое, хотя в это сложно поверить.
– А она всё ждала, когда же я оставлю это и наконец появится фильм про девушку, которая…
Прежде чем зайти в Вериги и устремиться к Герцог-Нови, за которым расстилается простор Адриатики, лайнер издал несколько прощальных гудков, и светящаяся корма плавно скрылась за чёрным мысом. К этому моменту нас достигла его волна. Качка была такой сильной, что мы машинально вцепились руками в борта и молча её пережидали.
– Однажды она мне
