общем, что скрывать напрасно –
Креативный был мужик…
Все, конечно, им довольны,
И гордятся кузнецом,
Все с Илюшкой хлебосольны,
Как с влиятельным лицом.
Уважают, не по-детски,
Наливают от души -
И за нрав его простецкий
И работу за гроши,
Что язык его недолог,
Что не даст кувалдой в лоб,
Толерантен, как психолог,
И умён, как местный поп…
* * *
Вот однажды, между делом,
После чарки, по-людски,
На помещичьих наделах
Засиделись мужики.
Самогоном печень тешат,
(Наш мужик на это слаб)
Языки спокойно чешут,
Про погоду и про баб,
Про помещика, конечно,
Там всё больше – мать… мать… мать…
Эх, икоту этот грешник
Не устанет унимать…
Каждый барина вспомянет,
Сплюнет под ноги в сердцах,
И опять упиться тянет,
Да уснуть себе в кустах…
Но обмолвившись случайно,
Между делом, про Илью –
Вдруг… закончилось ворчанье,
Стало тихо, как в раю.
Мужики переглянулись,
Побросали шапки в грязь
И в деревню ломанулись
Ошалело матерясь.
Там, где домик неприметный,
Там, где кузня с кузнецом,
Где Илья, чувак конкретный
Не ударит в грязь лицом…
По дороге мимоходом,
Повстречав ещё народ,
Делегированным сбродом
Полсела к Илюшке прёт.
Потолпились возле кузни –
(Не напрасна ль суета?),
Сотворив кресты на пузе,
Постучали в воротá…
Наковальня замолчала,
Стих кузнечный перезвон,
Взмокший потом, как мочало,
Наш Илья выходит вон.
Мало-мало удивился,
Увидав сию орду,
Осторожно поклонился,
(Мол, традиции блюду!)…
– С чем пожаловали, братцы?
И чего такой толпой?
Если бить – давайте драться!
Если пить – идём в запой!..
А крестьяне чешут репы,
Сразу робость в мужичках,
Потому как ох, нелепы
Мысли в пьяных мозжечках…
– Гой-еси, ты наш Ильюша!
(Тот подумал: «я не гой!»)
Нас, пожалуйста, послушай,
Наш кудесник дорогой,
Мы тут, стало быть, намедни
Покумекали слегка,
Ты послушай наши бредни,
Залетевшие
