поле вокруг Баккагордена.
Билли!
Бииил-лиии!
Он расстелил на садовом столе большую карту и направил на нее свет штормового фонаря, который приладил к навесу у себя над головой. Полицейское радио было настроено на заранее оговоренную частоту, и по мере того как поисковые группы проходили мимо условленной точки, он отмечал их маршрут на карте. Как он и предвидел, из-за темноты и дождя спасатели с трудом ориентировались на кукурузном поле, и возглавлявшим группы полицейским приходилось часто останавливаться, чтобы сменить курс или дождаться отставших.
Дверь за спиной у Монсона тихо открылась, и на террасу вышел Эббе Нильсон. В руках у него был поднос с термосом, кружкой и большой тарелкой бутербродов; поднос он примостил на стол рядом с картой.
– Я подумал – может, тебе чего-нибудь горячего?
Монсон, поблагодарив, налил себе чашку кофе, и на миг ему стало совестно. У Эббе пропал сынишка, семья места себе не находит – и все же Эббе потрудился сварить ему кофе. И даже приготовил поесть. Откусывая от бутерброда с колбасой, он тайком изучал хозяина.
Пустые глаза, бледное, изборожденное морщинами лицо. Тени и неяркий свет штормового фонаря усиливали впечатление опустошенности. Но держался Нильсон прямо и вид имел вполне собранный.
– Как поиски? – спросил он.
Монсон указал на сад и кукурузное поле.
– Работаем. Темнота и дождь мешают. Но мы найдем его, вот увидишь. – Последние слова вырвались у него помимо воли, он не успел удержать их. Монсон давно служил в полиции и знал: если ситуация не поддается контролю – не давай обещаний. Но именно это он и сделал. Из сочувствия, сказал он себе, но тут же заподозрил, что не до конца честен с собой.
Рация снова затрещала, и он отвернулся. Не сообщение – просто статический шум, который почти сразу прекратился. Монсон дожевал бутерброд.
– Как Магдалена? – Он кивнул на верхний этаж.
– Заснула. – Нильсон, видимо, и сам услышал, как резко прозвучал его ответ, и заговорил мягче. – Она так изнервничалась, что выпила успокоительное. Ошиблась, случайно приняла двойную дозу и теперь крепко спит. Наверное, оно и к лучшему, пусть на какое-то время отключится от всего этого. Билли для нее всё… – Голос Нильсона дрогнул, и остаток фразы потонул в шуме дождя, барабанившего по ткани навеса.
– А что другие дети? – Монсон тут же сообразил, что вопрос можно истолковать двояко. Но Нильсон выбрал правильное толкование.
– Маттиас и Вера уже легли, но я, честно сказать, не верю, что они спят. Если бы не они, я бы тоже был там. – Он указал на кукурузное поле, где время от времени мелькал свет карманных фонариков.
Одна из поисковых групп, кажется, повернула назад, к усадьбе. Монсон сверился с картой и вздохнул: группа В вознамерилась прочесать участок вдоль забора, хотя этой ночью здесь уже все обыскали. Он взялся за рацию, но к уху ее не поднес. Плечи у Нильсона поникли, взгляд блуждал по саду, а рот приоткрылся, словно хозяин дома собирался что-то спросить.
