в свободном поселении и ни разу не принадлежал магу, или…
– Северянин?
Бремер кивнул. Капитан усмехнулся:
– За всю жизнь ни разу северянина не видал. Маги заперли для них горы, все знают, они через Волчью гряду не перейдут. Хватит выдумывать сказки, Стефан. Дай ему зелья. Я хочу, чтобы он выжил.
От зелья Кая неожиданно стошнило.
Магия не только не помогла, а чуть не добила его. Лекарь растерянно наблюдал, как северянин исторгает из пустого желудка снадобье и желчь.
Капитана эта история если и встревожила, то вида он не подал.
– Лечи по старинке, – упрямо распорядился он. – Если парень выкарабкается, будем думать, что делать с ним дальше.
От слабости Кай не мог стоять. Бремер уложил его на кровать. Вовремя. Корабль сильно качнуло – раз, другой, затрещал лед, выпуская добычу. Лекарь привычно устоял на ногах, придерживаясь за край кровати.
У Кая удивляться сил не осталось. Озноб перешел в судороги, он забился на кровати, и белые простыни под ним вдруг стали снегом. Кай лежал на льдине, и море вокруг – черное, молчаливое – качало его на волнах, бросая то вверх, то вниз. В груди пустил ростки черный цветок. Он вытягивал тонкие побеги, прорастал сквозь вены, раскинул тяжелые лепестки на ребрах. Кай пробовал глубоко вдохнуть, но не мог. Пробовал подняться, но невидимые руки опрокидывали его обратно на лед…
Пленник успокоился, затих на кровати, провалившись в беспамятство. Чем дальше, тем меньше он нравился лекарю. Да и непростое дело – лечить тяжелую хворь без магии.
Шесть часов прошли в заботах. Лекарь пытался вспомнить, как лечить обморожения. Решал, что важнее: сбить жар или спасти от антонова огня, что вот-вот сожжет промерзшие пальцы рук и ног. Отвар для примочек сделал из того, что оказалось под рукой: березовая кора, ром с южных островов, полынь и ромашка.
На руках и ногах северянина вздулись пузыри с жидкостью и кровью. Жар усилился. Лекарь снял с пленника одеяло и одежду, приказал матросам принести с палубы льда и снега. Они наполнили ими деревянную бочку. Вместе с охранниками расковали северянина и опустили в ледяную воду. Тот застонал, но не очнулся.
Когда пленника вытащили из бочки. Бремер вновь наложил на покрасневшие ноги и руки примочки из отвара ромашки, укрыл одеялом.
Стефан не верил, что северянин доживет до утра, но утром тот все еще дышал. Кровоточили растрескавшиеся губы, лопнули кровавые пузыри, пропитав матрас сукровицей. Лекарь дал ему бульон и настойку шалфея. К вечеру жар снова поднялся. Кисти рук и стопы посинели, налились кровью. Пришлось идти к капитану:
– Ноги и руки придется отрезать.
– И на хрен он будет нужен? – ругался капитан. – Не режь. Авось обойдется! Делай примочки!
– Антонов огонь у него, говорил же! Если не отнять конечности, всего спалит!
Капитан раздраженно жевал губы:
– Может, снова зелья?
Стефан равнодушно пожал плечами.
От
