вернее будет сказать, в каких границах надо было ориентироваться представителям обеих партий. Но это касалось всего лишь свободных от визовых ограничений пространств, где обитал человек, что же касается небесной зоны, то для того чтобы туда попасть требовалось оформление визы, что категорически не устраивало падшую братию, являющуюся безвыездной. Тогда как небесное воинство имело куда больше прав и частенько наведывалось с инспекцией в адский департамент.
Впрочем, против падших ангелов не сразу ввели ограничительный визовый режим. Только уже после того, как Сатана, поддерживаемый влиятельной лоббистской группой силового блока, проникнув в райские кущи, с помощью подручных сумел соблазнить Еву – только после этого были введены ограничительные меры против падшей братии.
– Мне не понятен принцип коллективной ответственности, – пыхтя от злости, заявлял Маммона. – Я хоть и противник небес, но не до такой степени, чтобы отказываться от манны небесной. – Он, предчувствуя перебои в снабжении этим деликатесом, с возмущением смотрел на Сатану, который, ухмыляясь, что-то там язвил в своём окружении силовиков – Аббадоны и Агареса.
– А что ты предлагаешь? – посматривая на него нервно тикающим глазом, спрашивает Вельзевул, проводящий совещание партийного бюро.
– Раз Сатана единолично принял такое решение – пусть единолично и отвечает за свои действия, – брызгая словами, отвечает Маммона.
– Ты, конечно, один из тех видных членов партии, которые подпитывают все целеустремления всех пятых колонн, и ты, конечно, являешься признанным профессионалом своего дела, но не кажется ли тебе, что ты забываешься?! – свиреп Вельзевул.
– Ну, во-первых, abussum non tollit usum (лат. злоупотребление не отменяет употребления). А во-вторых, разве не ясно, что я не могу по-другому, иначе я потеряю хватку и вес, – пытается оправдаться Маммона.
– Ага, вот как? Ну тогда и я скажу следующее этому любителю всего безгранично-небесного, во-первых, you are, what you eat (лат. ты ешь, то, что ты есть), из чего можно сделать соответствующие выводы. Ну и во-вторых, мы всё-таки тебя пожалеем, ты ведь и так мучаешься, и ещё поди что, анорексией заболеешь, – язвит Сатана, чем вызывает взрыв хохота среди участков совещания.
– Да, хорошо, что операцию с яблоком Сатане поручили, а то бы Маммона, наверное, не удержался и сам бы всё сожрал, – подначивает Аббадона.
– Зато не было бы коллективной ответственности и, пожалуй, этот случай, рассмотрели в особом порядке, и только Маммону сделали бы не выездным, – вставляет Агарес.
На что Маммона, переполняемый гневом, наливается краской и пытается что-то ответить, но злоба сковала его язык, и он, боясь прокусить его своими клыками, только и скрепит ими в ответ.
– Так, все успокоились, – своим громовым голосом, еле удерживаясь от того, чтобы не присоединиться к веселящейся публике, затыкает рты беснующимся Вельзевул, и уже после
