того как «сумасбродная музыкантша» уплотнила стены, примыкающие непосредственно к квартирам соседей, все замолчали. Звукоизоляция была превосходной. И только по ночам можно было услышать еле пробивающиеся тихие и безобидные звуки, которые могли скорее убаюкать, нежели разбудить. Не зажигая света, она села на вертящийся гладкий круглый стул и начала играть что-то меланхоличное, медленное.
Глава 2
ДРАГОЦЕННЫЕ ПРЕЛЮДИИ ШОПЕНА
И снова начались эти видения. Она играла с закрытыми глазами, но ее воображение в это время, переливаясь красками и наполняясь пробуждающимися звуками, рисовало ей какие-то фрагменты ее прошлой жизни, отрывки из увиденных недавно кинофильмов. «Классная» ночью превращалась во что угодно, уступая место снам. Правда, и сны ей снились все так же часто, и по утрам не покидало ощущение того, что это были не сны, а живая реальность. Наталию сначала это пугало. Но прошло уже полгода с того момента, как начались эти видения, но ни на здоровье, ни на психике это не сказалось. А сказалось это скорее на ее финансовом благополучии.
Впервые видения помогли ей как раз больше года назад, когда из учительской музыкальной школы, где она работала, кто-то украл совершенно потрясающий альбом с прелюдиями Шопена – раритетное издание, над которым так тряслась завуч школы, Елизавета Максимовна Бланш. Она чуть не умерла с горя, когда обнаружила пропажу. Вся школа недоумевала по поводу того, кто бы это мог сделать. Дело в том, что альбом пропал как раз в тот момент, когда в школе, кроме самой Елизаветы Максимовны и трех преподавательниц, никого не было. Двери внизу, на первом этаже, были заперты: в учительской отмечался день рождения хоровички. Надо было просто вычислить, когда и кто из присутствующих на этом застолье украл альбом.
Наталия узнала об этом на следующий день. Ей настолько было жалко Бланш, что она думала об этом в течение целого дня, а вечером дома села за рояль и начала играть что-то нервное, громкое и даже неблагозвучное. Словно это играли и не ее руки. И вот тогда она явственно увидела учительскую, накрытый стол с коньяком, икрой и лимоном и даже как будто услышала разговор за столом… Она сидела с закрытыми глазами, и ей казалось, что она находится не у себя дома за роялем, а где-то там, в музыкальной школе. Нечто завернутое в черный целлофан летит из окна прямо в снег. Внизу, под окнами, этот сверток подхватывает мужчина в светлом полушубке. Такой полушубок носит только один известный ей человек – муж хоровички. Его отец – и это ни для кого не являлось секретом – больше двадцати лет был директором туристического агентства.
Придя на следующее утро в школу, Наталия первым делом зашла в учительскую и застала там Бланш, раскрасневшуюся, с растрепанными седыми волосами, безутешно рыдающую у окна. Что поделать, раз такой она сентиментальный человек… Хоровичка, высокая худая женщина с кривоватыми ногами, любительница тем не менее носить короткие узкие юбки, встретившись глазами с Наталией, отвела взгляд в сторону.
– Ну
