что это было не так. Шон всего лишь хотел замять то, что, казалось, вот-вот слетит с его губ. Но, нет, ему по-прежнему наплевать на все. О, как бы я хотела ощущать себя точно так же!
– Дай свой телефон, – потребовал парень, проигнорировав мои вопли.
– Зачем?
– Закажу себе стриптизершу! – ответил он резко.
– Ты совсем больной? – поинтересовалась я, пытаясь поставить ему диагноз. Хронический патологический придурок с намеком на диссоциативное расстройство личности. Безнадёжный случай.
– Дай свой телефон, – теперь его интонация казалась несколько усталой, – или пообещай, что не станешь больше блокировать мой номер.
– С чего бы мне делать это? – упрямо спросила я.
– Чёрт возьми, Сара! Неужели я о многом тебя прошу?! – зарычал он, и эхо полетело над лесом, – просто удали мой чёртов номер из грёбаного чёрного списка!
Как я и говорила. Деспот, тиран, сатрап, самодур, властолюбец.
– Какого хрена ты орёшь на меня?! – возмутилась я в защиту своих либеральных устоев.
– Какого хрена ты ведёшь себя, как ребенок! – завопил Шон, обернувшись ко мне.
– Серьезно?! Ребёнок?! Почему-то ты так не считал, когда затащил меня в постель на свадьбе собственного брата, – понимая, что облажалась, последние слова произнесла как-то неуверенно и вяло.
– Интересно, кто еще кого туда затащил! – проговорил Шон, за что немедленно получил по своей смазливой физиономии.
Апперкот вышел смазанным, что и говорить, сноровку я давно потеряла. Рука горела огнём, когда я выскочила из пикапа и бросилась бежать ко входу в общагу. Но далеко уйти мне не удалось. Дверь тачки хлопнула, и Шон настиг меня через пару секунд, схватив за предплечье, с силой развернул к себе. И только я открыла рот, чтобы в очередной раз сказать, что думаю о нём, как его губы наткнулись на мои… и в следующее мгновение мы уже целовались. Шон руками скользнул вверх по талии, затем одной – на поясницу, и с давлением чёрт знает скольких атмосфер притянул к себе, другой рукой сжимая мой затылок, должно быть, боялся, что я оттолкну его. Наивный. Да, остатки моего чувства собственного достоинства именно это и велели мне сделать, но мои губы и руки совершенно не слушались. Ощущение того, насколько мы близки сейчас, будто дышали друг другом в этом сумасшедшем касании губ, просто выбивало землю у меня из-под ног. Целовал Шон, как и прежде, словно в последний раз – несдержанно, отчаянно и очень умело. И только я начала входить во вкус нашего занятия, запустив пальцы в его густые отросшие волосы, как парень отстранился и отпустил меня.
Вытаращив на него глаза от удивления, испытывая одновременно раздражение и вожделение, я ловила ртом воздух, соображая, стоит ли тут что-то говорить или снова дать ему по лицу. Шон медленно вытер губы тыльной стороной ладони и с улыбкой победителя произнёс:
– Я и забыл, какая ты сладкая, Шоколадка, – он издал что-то похожее на стон удовольствия,
