style="font-size:15px;"> – Образец заберем, – отрезал магистр. – Пускай генетики Ордена тщательно проверят. Еще особенности?
– Да. Шарманова была адепткой Академии Психеи, но в базе данных о ней нет сведений. Только запись о зачислении, а потом девчонка словно испарилась.
– Хм, – Поль задумчиво поскреб подбородок. – Полагаете, она была свидетелем событий в академии? Возможно, состояла в заговоре и выведет на одну из ячеек Сопротивления?
– Я проверил информацию. В академии имя Евгении Шармановой знакомо. Она была подругой дочери заговорщицы – Рэйчел де Воль. Сначала исчезла де Воль младшая, а через несколько лет, в ночь раскрытия заговора, пропала Шарманова. Есть подозрения…
– Браво, Хиото! – улыбнулся магистр, сверкнув идеально ровными искусственными зубами. – У хорошего инквизитора всегда есть подозрения. Вы славно потрудились. Хочу лично провести допрос.
– Как будет угодно, – поклонился Хиото. – Распоряжусь, чтобы пленную немедленно привели в допросную.
Послушник Барталомео получил приказ капитана: пленную из шестой камеры привести в допросную.
В обязанности старшего смены подобные проводы не входили, на то есть дежурные, но с появлением на борту магистра инквизитор Хиото будто с цепи сорвался. То форма на ребятах не та – «Смените на новую!»; то грязь в недавно выдраенных отсеках находил: «До блеска вылизать!» Все приказывал и приказывал, а о том, что припасы заканчивались и команда несколько дней сухие протеиновые батончики на ужин жевала – о том капитан с подобным пылом не беспокоился.
Барталомео сплюнул, в сердцах помянув Хиото недобрым словом, и тут же огляделся по сторонам, в надежде, что рядом никого. Затер плевок подошвой ботинка, перекрестился и торопливо зашагал в отсек Е4.
У шлюза в отсек стояли двое с винтовками – дежурные. Черная форма послушников была идеально выглажена, стрелки на брюках острые, будто лезвие ножа, на груди сияла эмблема Ордена – бабочка в огне.
– Шестую ведем в допросную, – скомандовал Барталомео и открыл шлюз.
В длинном коридоре лампы горели через одну – замыкание двенадцатого модуля. К проблеме с питанием прибавилась поломка системы водоснабжения, и отсек превратился в сырой подвал с лужами. Климат-контроль активировать не спешили. Инквизитор Хиото полагал, что холод и сырость – лучшие помощники при допросе. Барталомео с инквизитором соглашался и против луж ничего не имел.
Пленница сидела в камере на огрызке пластика, поджав босые ноги. Из одежды на ней лишь длинная белая рубаха, успевшая посереть от грязи. Завидев надзирателей, девушка выпрямилась и горделиво подняла подбородок, но большие зеленые глаза глядели с испугом. Под правым растекся фиолетовый синяк.
– Paratus pro purificatione?[8] – спросил Барталомео, как того требовал Кодекс.
– Est innoxium non timere[9], – уверенно ответила девушка.
– Встать, –
Готова принять очищение?
Невиновному нечего бояться.
