– в тяжести, судя по всему, пребывает месяце на четвёртом-пятом, не меньше.
Глафира Сергеевна опешила, но быстро взяла себя в руки:
– Дело молодое. Наверняка, она ещё согрешила до взятия Смоленска. Надо бы с ней потолковать по-матерински. Зови Лизавету ко мне.
Лиза, обряженная в новую голубую ситцевую рубашку и поплиновый цветастый сарафан, явилась перед строгим взором барыни.
– Лиза, скажи мне всю правду. С кем была ты из наших дворовых мужиков? Ты понимаешь, о чём я говорю?
Молодуха кивнула.
– Понимаю, барыня… Ни с кем не была…
Глафира Сергеевна вскинула брови от удивления:
– Помилуй, но ты же – в тяжести!
– Точно так, барыня. Но не от нашего мужика, от сазоновского…
Хозяйка ещё более удивилась:
– Право за вами молодыми не уследишь! И от кого же?
– От кучера Фрола, – призналась Лиза.
– Ах, вот оно что-о-о, – протянула Глафира Сергеевна. – Не мудрено, помещик Сазонов приятельствует с Петром Анисимовичем. Вы не раз виделись и … – она не стала заканчивать свою мысль. – Ничего, я напишу Сазонову в Нижние Вешки. Правда, придётся отдать тебя… Да ну, ладно, сговоримся с Сазоновым… Иди и ни о чём не беспокойся, без мужа не останешься.
Сердобольная Глафира Сергеевна отписала письмо лично Сазонову, поведав ему историю своей крепостной. Сазонов тотчас же, по прочтении письма, вызвал к себе Фрола и велел сознаться: имел ли тот плотскую связь с Лизаветой, что из барского дома Горюновых? Тот скрывать не стал, отпираться не было смысла:
– Было дело, барин, любилися, покуда хранцуз Смоленск не пожог.
– Так, так… Стало быть, сознаёшься, что девку испортил? – наседал хозяин.
– Как испортил? В каком енто смысле? – не понял Фрол.
– Да в таком, что Лизавета сия, в тяжести, месяце на четвёртом-пятом, как пишет Глафира Сергеевна.
– Я…я… – мямлил кучер. Отцовство ему признавать вовсе не хотелось. Мало ли что было, да и не вязалось что-то. – А может, это дитё-то вовсе не моё! Вот! Она в городе сколь времени была без меня, почитай, месяцев пять! И чаво там было, не ведомо! В доме Горюновых хранцузы стояли! Так кто ж знает – кто ей рябёночка-то заделал…
Сазонов с осуждением смотрел на своего кучера:
– Ну и мерзавец ты, Фрол! Выпороть бы тебя солёными розгами. Пётр Анисимович мне давний друг и что я ему скажу: мои, дескать, мужики брюхатят ваших девок так ради забавы?! А потом, мол, французы виноваты?!
– Лучше розги! Меня ж потом весь город засмеёт! Не хочу я на ней жениться!
Сазонов усмехнулся:
– А я вот велю тебе, и женишься.
Фрол упал на колени перед барином:
– Помилуй, отец родной! – он перекрестился и лбом ударился прямо в деревянный пол. – За что позор мне такой?! Да и вам в дому на кой нужны сплетни-то?
Сазонов задумался: а действительно
