ве основные причины. Первая связана с существованием идеологического клише, которое в советскую эпоху надлежало применять для объяснения творчества Сомова, а также других участников объединения «Мир искусства». К сожалению, этим клише пользуются и поныне, несмотря на то, что некритическое восприятие многого из написанного об этих художниках в 1960—1980-е способно увести далеко от истины. Вторая причина – недостаток в научном обороте необходимых документальных материалов. Хотя богатое литературное наследие мирискусников привлекло внимание публикаторов еще в 1960-е многое из изданного будто бы намеренно напичкано разнообразными несовершенствами и искажениями и лишь провоцирует сомнения по поводу того, что лучше – такие книги или их отсутствие. Это в полной мере относится к тому сомовских писем и дневников, вышедшему в 1979 г.[1], – его критический обзор приведен ниже. В то же время самые интересные рукописи находятся в архивах и доступны немногим. В этой публикации нет ни единого умолчания, не сделано ни одной купюры. Соображения любого рода «благих побуждений» отвергнуты в пользу воли самого Сомова: он хотел, чтобы дневники предстали перед читателем в срок, который он сам назначил, и в том виде, в каком он их оставил.
Первая и последняя ретроспективная выставка Сомова прошла в Советском Союзе почти полвека назад. Она была открыта в Русском музее в 1969-м, а затем отправилась в Москву и Киев. Впрочем, в двух последних городах эту выставку можно было видеть лишь в усеченном виде – настолько она возмутила советское «художественное руководство»[2], – хотя, согласно каталогу[3], наиболее смелые эротические вещи выставлять не предполагалось. Тем не менее, популярность Сомова и в Советском Союзе, и в сегодняшней России несомненна. Она выражается во внимании, которое проявляется по отношению к самым незначительным, косвенно связанным с его фигурой событиям. Его вещи любимы коллекционерами[4].
Сомов записывал в дневник каждый день на протяжении многих лет. Не все тетради дошли до нас, однако и сохранившееся производит большое впечатление. Дневник полон по-настоящему уникальных сведений. Его внимательное чтение способно развеять множество заблуждений относительно не только их автора, но и всего русского искусства начала ХХ в. Некоторые известные события предстают совершенно иначе, нежели их принято представлять. Записи Сомова заставляют по-другому взглянуть на его обширное окружение, в которое входили композитор С. В. Рахманинов и его семья, художники А. Н. Бенуа, И. Э. Грабарь, З. Е. Серебрякова, А. Е. Яковлев, В. И. Шухаев, Л. А. Успенский. Жизнь сталкивала Сомова – реже или чаще – с писателями В. В. Набоковым, А. М. Ремизовым, И. А. Буниным, А. И. Куприным, Дж. Джойсом, Ф. К. Сологубом, переводчицей А. Н. Чеботаревской, артистами балета Т. П. Карсавиной, С. М. Лифарем и антрепренером С. П. Дягилевым, политическими деятелями Б. Э. Нольде, П. А. Ливеном и многими другими. Так как Сомов не предусматривал прижизненную публикацию своего дневника и лишь изредка читал из него своим близким, он мог позволить себе самые хлесткие характеристики. Дневниковые записи Сомова по-новому открывают русскую повседневность – от Петрограда, полного невзгод военного и революционного времени, до эмигрантского Парижа, предчувствующего новую катастрофу. Для историков и ценителей искусства будут важны подробные описания используемых Сомовым художественных материалов вплоть до указания их марок и стоимости; благодаря нему процесс создания ряда произведений можно проследить от замысла до последнего мазка.
И все же, наверное, самое ценное в дневнике – отражение в нем личности автора. О Сомове и его записках можно сказать то же, что сказал об Александре Блоке Георгий Иванов: «Русский читатель никогда не был и, даст Бог, никогда не будет холодным эстетом, равнодушным “ценителем прекрасного”, которому мало дела до личности поэта. Любя стихи, мы тем самым любим их создателя – стремимся понять, разгадать, если надо, – оправдать его»[5].
Каждая минута наедине с дневником Сомова была для нас увлекательнейшим путешествием в русскую Атлантиду, и надеемся, что наше восхищение разделят читатели. Представляется, дневник лучше всего читать понемногу и методично – так же, как Сомов его писал. Впрочем, прежде следует взглянуть на некоторые детали жизни Сомова, без осведомленности в которых систематическое чтение будет, возможно, затруднено. Особенно пристального внимания требуют те нюансы, которые находятся за рамками текста дневника, но воспринимаются его автором как сами собою разумеющиеся.
Отец художника, Андрей Иванович Сомов (1830–1909), происходил из состоятельной семьи московских дворян – впрочем, сильно обедневшей вследствие разорительных трат его отца, Ивана Иосифовича[6]. После смерти последнего Андрей Иванович переехал к своему старшему брату Осипу (Иосифу)
Ивановичу (1815–1876) в Петербург. Тот вместе со своей женой Прасковьей Ростиславовной, урожденной Голубицкой, жил там после окончания физико-математического отделения Московского университета и преподавал математику в разных учебных заведениях.
См.: Константин Андреевич Сомов. Письма. Дневники. Суждения современников. М.: Искусство, 1979.
Об этом рассказывает письмо М. Ю. Панова П. Е. Корнилову от 26 октября 1970 г. ОР ГРМ. Ф. 145, о. 2. Ед. хр. 960. Л. 59.
Константин Андреевич Сомов. Каталог выставки к 100-летию со дня рождения художника. Л.: Искусство, 1971.
Рекорд для картин Сомова, проданных на аукционах, составляет 3,7 миллиона фунтов стерлингов – до такой цены на лондонских торгах «Кристис» 16 июня 2007 г. поднялась стоимость сомовской «Радуги» (1927). На закрытом рынке произведений искусства за работы Сомова могли быть уплачены и бóльшие суммы.
Иванов Г. В. Петербургские зимы // Иванов Г. В. Черные ангелы. М.: Вагриус, 2006. С. 153.
Подробный очерк ранней истории семьи Сомовых приведен в воспоминаниях племянника К. А. Сомова Е. С. Михайлова, опубликованных со значительными сокращениями в 1979 г. (Михайлов Е. С. Фрагменты воспоминаний о К. А. Сомове // Константин Андреевич Сомов. Письма. Дневники. Суждения современников. М., Искусство, 1979. С 488–506). В нашем распоряжении имеется также фотокопия полной версии мемуаров Михайлова, находящаяся в одном частном архиве. Данные о не названных в этой статье, но упомянутых в дневнике родственниках, равно как и расширенные сведения о тех, кто упомянут здесь, приведены в комментариях к этой публикации.
