не было. Ни десять лет назад, когда правили торгаши. Ни сейчас, когда вроде бы все общее, но на деле ты и сам общий. И нет у тебя желаний, нет мыслей, устремлений. Одна цель – сво-бо-да! Не знаю… Людям рано или поздно надоест подобный расклад. Два-три поколения, а дальше уткнемся в глухую стену. И страшно, кем становимся, кем станут наши дети. Воинами, говоришь? Хотелось бы верить. Своих воспитываю, прививаю… фррр… рыцарские ценности. Но и так… Целая страна одних воинов? Глупо и обидно. В округе должны быть и музыканты, и художники, и дураки, в конце концов! Тогда край будет жить. Но да, порядки… Ты в Гент заходил? Знаешь, что происходит? Народ на полном серьезе молится демону. Статую поставили в центре города, спасителем величают. Чародеи изучают черную магию. Пока не в университете… сами. Но откапывают в тайниках книги, достают свитки в закрытых разделах библиотеки. И учатся убивать Мраком…
Постепенно голос зверомага становился громче, яростнее. Сквозь маску спокойствия прорывалась подсердечная злость. Глаза сверкнули желтым, из горла вырвался клокочущий рык. Оборотень грохнул кулаком по столешнице. Застыл, словно статуя. Принялся глубоко дышать, успокаиваться.
Витар неловко поскреб щеку, посмотрел на брата исподлобья. Что-то в словах зверомага зацепило, вызвало беспокойство.
– Но… если т-так, – заикаясь произнес воин, – если живем неправильно… Может, стоит изменить?! Пойти в Гент, призвать людей и поговорить…
– Без толку, – устало вздохнул оборотень, махнул рукой. – Я думаю, пытаюсь найти выход. Но натыкаюсь на глухие стены. Если продолжим бороться, со временем потеряем человеческий облик. Если сложим оружие, станем рабами. Свободные Земли спасет лишь чудо…
Несколько минут прошли в молчании. В камине весело трещал огонь, стрелял искорками. Скрипнула дверь, легкий сквозняк колыхнул пламя. Золотистый свет обрисовал фигуры братьев. Оглобля сидел, боясь пошевелиться. Затаил дыхание, непонимающе поглядывал на оборотня. Потом смущенно откашлялся, пожал плечами.
– Если что… ну ты знаешь, я с тобой. Худо-бедно, но живем. Есть что пожрать-выпить. Не голодуем, не мрем от болезней. А с остальным сладим помаленьку. Дуракам, что Тьме молятся, можно морды набить…
– Да, ты прав, – скучным голосом сказал Альен и убрал руки со столешницы. В неверном свете свечей стало заметно, что на лакированной поверхности остались глубокие борозды от когтей. – Нужно держать себя в руках. Никогда бы не подумал, что начну метаться, как Эскер. Просто… накопилось. Эск видел и чувствовал иначе, слишком болезненно воспринимал тот уклад жизни. И сгорел. Со мной происходит то же самое, но иначе. Боюсь за детей. И хочу, чтобы жили, а не существовали в перерывах между бесконечными сменами…
– Тох… – пробормотал огневик.
– Все нормально, Вит, – буркнул оборотень. Поднялся со стула, прошелся по комнате. Но тут перехватил взгляд воина, замер и опустил голову. Из-за метаморфозы рубаха зверомага порвалась. В полумраке гостиной видны стали страшные шрамы, крест-накрест пересекающие
