в виде своеобразной гуманной толерантности, участия, сочувствия: тебя все слушают, улыбаются, советуют, некоторые даже обещают разобраться. Кто-то, (видимо сильно обременённый нормами морали, чаще – закона) заходит совсем далеко, делая вид что разбирается, впоследствии подкрепляя свои действия положительными результатами на бумаге. На самом деле, тебе неоднозначно стараются дать понять: ты уже лишний среди нас – отработанный биоматериал, несущий скрытую, смертельную угрозу, как гниющая ткань, нуждающаяся в скорейшем удалении и последующей утилизации. На тебя обрушивается пресс фашизма – глубоко засевшего на уровне генома, в виде агрессивного, хоть и тщательно завуалированного, социального дарвинизма.
В бессмысленных боях за придуманную справедливость, твой внутренний мир переворачивается с ног на голову, что становится последней каплей для твоей терпеливой семьи. Только тогда, заглядывая в уставшие, проплаканные глаза жены, ты все понимаешь: так продолжаться больше не может. Жена и дети ни в чем не виноваты, ты не должен больше их мучать, тянуть на самую обочину. Они должны жить в том, пускай для тебя теперь и очень относительном, но все же привычно уютном мире, в бесконечной, зацикленной погоне за счастьем. В откровенной беседе, твое решение освободить их от своего груза, они благодарно поддерживают, при этом виновато пряча глаза.
Собирая вещи для переезда в наспех найденную, максимально дешевую, квартиру, ты, стиснув зубы, обещаешь приложить все усилия, чтобы наконец открыть миру глаза на всю тотальную ложь, на полную иллюзорность и относительность бытия. Здесь каждого обманывают с пеленок, впихивая с материнским молоком иллюзию правды, честности и благополучия. Все они, живут в сладком неведенье того, что происходит на самом деле. Здесь все совсем не так, как учили родители, школа, телевизор. Ты смог это понять, потому что тебя жизнь загнала в угол, позволив тебе прозреть, проснуться, увидеть все в корне. Теперь ты должен помочь в этом разобраться другим, пока еще не стало поздно.
Китайский будильник, с множеством ненужных функций, осветил комнату слабым голубоватым свечением, заставляя все волоски на теле вставать дыбом, а кожу делаться «гусиной». Мистика и чудо на сей раз были не в причудливых тенях, расползающихся по стенам и потолку, а в фальшивой монотонной мелодии: happy birthday to you… happy birthday to you… happy birthday to you…
Он прищурил глаза для того, чтобы разглядеть черные цифры. Будильник, как бы напоминая, показывал 3:00.
– Вот же китайцы! Все просчитали… молодцы… спасибо! – воскликнул он и оглядывая восторженно стены, которые так тяготили его последние месяцы, не давая заниматься просвещением всего мира, твердо решил. – «Это все не просто так… Даже дешевый китайский будильник поздравляет меня с тридцатитрехлетием… В этом мире не бывает случайностей… Христос, видимо, тоже прозрел только в тридцать три, пусть и проповедовать начал, аж на три года раньше…»
Размышляя
