и быстро распрощались со мной, оставив меня наедине с моими тревожными мыслями.
Из того, что я теперь услышала, было совершенно ясно: этот таинственный Патрик не имел никакого отношения к моим близким. Вне всякого сомнения, он не мог быть моим сыном. Хвала Всевышнему, умерший человек оказался всего лишь бывшим хозяином дома, в котором меня любезно приютили. Ободренная столь отрадной мыслью, я, должно быть, очень скоро крепко уснула.
Лишь к утру я начала постепенно вникать в смысл происходящего. И вот странный парадокс, обнаруженный мною тотчас по пробуждении: вопреки тому, что сознание мое накануне было до крайности измождено и возбуждено, объятое болезненным жаром, оно восприняло все, что со мной случилось, вероятно, даже более остро и отчетливо, нежели в том случае, если бы оно пребывало в состоянии праздного бодрствования. Я без особого труда смогла припомнить вчерашний разговор в малейших деталях.
Поскольку в дальнейшем мне надлежало общаться с обитателями этого жилища, то, во избежание случайной возможности попасть впросак, продемонстрировав тупое невежество перед моими новыми знакомыми, я волей-неволей старалась осмыслить то новое, что мне пришлось услышать. По мере того, как я раздумывала над всем этим, во мне вдруг проснулся и разгорелся живейший интерес к нелегкой участи, выпавшей незнакомому мне Патрику. В сердце моем тотчас же вспыхнуло искреннее сочувствие великой трагедии, постигшей его большое несчастное семейство.
Теперь мне с очевидной ясностью открылось то обстоятельство, которое накануне я еще не осознала, а именно – потрясающая схожесть судьбы этого загадочного человека с моим собственным жизненным жребием. Оба мы – и он и я – лишились близких с той единственной, однако довольно существенной разницей, что во мне все еще теплилась надежда, правда, слабая, можно сказать, призрачная, и тем не менее служившая мне единственной спасительной соломинкой, за которую я судорожно старалась ухватиться – светлое упование вновь обрести их; для него же они были утеряны навеки, безвозвратно.
Как только этому почтенному господину достало воли и мужества вынести, вероятно, самую ужасную земную кару, что в принципе может настичь любого смертного – ясное, неотвратимое сознание всех своих потерь? Это было для меня поистине непостижимой тайной. И теперь я, как никогда, отчаянно нуждалась в ее разгадке, ибо моя нынешняя ситуация вполне могла обернуться для меня той же страшной участью. Как остро ощущала я в себе недостаток той великой внутренней силы, что поддерживала в минуты тяжких испытаний таинственного покойного Патрика!
Чем дольше я размышляла над этим, тем настойчивее разгоралось во мне нетерпение вновь увидеть своих покровительниц, чтобы как можно более подробно узнать правдивое описание жизни их прежнего хозяина.
Вероятно, прошло около полутора часов с момента моего пробуждения, когда они наконец явились меня проведать. Как и накануне, их было только двое –
