с немцами колонизируемых прибалтийских земель, а Рига с ее истинно немецкими домами и торговыми конторами у широкой реки Двина казалась ему просто городом-побратимом Гамбурга. Уже в ходе первой поездки мы существенно сблизились, а готовность, с которой Буркхард откликался на мои политические предложения, постепенно привела к таким отношениям между нами, которые основывались на взаимном доверии и симпатии.
Моя миссия сначала вновь привела меня в Ригу. Там была резиденция гражданской администрации прибалтийских стран[27], во главе которой стоял господин фон Госслер[28]. Госслер был депутатом от консерваторов в старом рейхстаге. Мы познакомились еще в ходе первой моей поездки и отнеслись друг к другу выжидательно и с недоверием. Когда я нанес ему визит и сообщил о моих планах и намерениях, он заявил, что никак препятствовать мне не будет, его только порадует, если мне удастся то, что не удалось ему и его чиновникам.
В течение всего нескольких дней я завязал так много контактов с латышскими национальными партиями, что их для моих целей уже было вполне достаточно. В письмах, переданных мне доктором Давидом, отправителем значился председатель совета рабочих Риги Кляйнберг. Сначала я никак не мог найти этого человека. Стал подозревать, что это – псевдоним. Мой друг Эмиль Краузе в Гамбурге называл мне имя некоего инженера Скубика[29], латыша и социал-демократа. Я разыскал его. Он тут же пригласил меня остаться у него на чай, и после нескольких часов оживленной беседы я получил очень неплохой обзор латышской партийной системы, а также основных ее представителей. С его помощью я смог опознать в таинственном Кляйнберге практикующего врача Калнина. Жена господина Скубика тоже была врачом[30], имела хорошую практику, и под таким прикрытием в этом доме часто собирались на совещания многие латыши-оппозиционеры. Там я и познакомился почти со всеми латышами, которые позднее сыграли большую роль в политике.
Скубик был трудовиком[31], то есть народным социалистом, а так как эта партия не продемонстрировала особенной жизнеспособности, он примкнул к Латышской социалистической рабочей партии, которую можно было бы сравнить с русскими меньшевиками и «независимцами»[32] в Германии. Однако не следует слишком буквально приравнивать эти понятия. Так называли свою партию сами латыши и сразу же выводили из этого право высказываться в самых несдержанных выражениях по поводу «социал-империалистов Эберта и Шейдемана»[33]. При германской администрации они не больно-то преуспели, хотя помимо действительно опасных субъектов довольно жестко обходились и с людьми поистине безвредными. Германская социал-демократия помешать этому не смогла. Этим и было вызвано ожесточение, несколько смягченное только тем, что теперь я смог обещать определенные послабления и улучшение ситуации. В остальном же они вовсе не думали действовать в интересах латышской нации так же, как это делают по отношению
Здесь: в безгосударственном значении слова «страна» (прибалтийские земли, занятые германскими войсками).
Альфред фон Госслер
Эмиле Скубикис
Жена Э.Скубикиса – Клара Гибшмане
В оригинале Винниг цитирует русский термин в транслитерации. Следует отметить, что известная идейно-организационная неустроенность и оппортунизм многих местных политических активистов позволяли с равным успехом именовать Скубикиса трудовиком, энэсом, эсером, ассоциированным меньшевиком и т. п.
В апреле 1917 г. от СДПГ откололось ее левое крыло – НСДПГ, куда вступил ряд крупных политиков из фракции социал-демократов в рейхстаге. «Независимцы» сыграли важную роль в событиях Ноябрьской революции, однако так и не смогли найти свое место между умеренными социал-демократами, настроенными на союз с либералами и сотрудничество с военными, и требовавшими мировой революции коммунистами из группы «Спартак». После 1920 г. партия раскололась, левые вошли в состав КПГ, а правые вернулись в состав СДПГ.
Филипп Шейдеман
