в РККА. Партия отлично понимала, что, окруженная врагами, наша страна построит социализм только в том случае, если, как это и завещал Ленин, Красная Армия будет могучей, боеспособной силой.
Уже в марте был утвержден новый состав Реввоенсовета СССР, после чего и началась военная реформа в полном смысле слова. Она включила в себя ряд крупных мероприятий, действительно позволивших повысить боеготовность Советских Вооруженных Сил и подвести их к тому новому рубежу, который определился в связи с переходом СССР к индустриализации. Серьезное внимание было уделено переподготовке командных кадров. Так, шагая от этапа к этапу, росла и развивалась наша славная Красная Армия. Она никогда не стояла на месте, шла все время вперед вместе со всей страной, успешно строившей социалистическое общество.
В 1924 году – первом году военной реформы – я возглавлял дивизионную школу младшего командного состава. Мне тогда пришлось не только руководить подготовкой для нашей дивизии этих первых помощников среднего комсостава и непосредственных начальников рядовых красноармейцев, но и думать о том, как учитывать в работе школы все то новое, что вытекало из осуществлявшейся военной реформы. В частности, необходимо было внести изменения, связанные с переменами в структуре подразделений и частей. В стрелковом взводе было теперь три отделения, три ручных пулемета и один станковый; в роте – три стрелковых взвода и взвод станковых пулеметов; в батальоне – три стрелковые роты и рота станковых пулеметов; в полку появилась 6-орудийная батарея полковой артиллерии; легкий артполк дивизии состоял теперь из 3-батарейного легкого артдивизиона и 2-батарейного гаубичного дивизиона и т. д. Затем начали вводиться новые воинские уставы и наставления.
За этими повседневными учебными заботами и застал меня внезапный вызов в Военную академию РККА (ныне Военная академия имени М. В. Фрунзе) для сдачи вступительных экзаменов. Вызов был неожиданным не только для меня, но и для командования дивизии. Я попросил командование не посылать меня в академию, так как чувствовал себя неподготовленным. Однако Главное управление кадров Красной Армии на запрос комдива И. Ф. Максимова подтвердило вызов. По прибытии в академию я подал на имя председателя приемной комиссии заявление с просьбой вернуть меня в дивизию. Меня вызвали к заместителю председателя комиссии. И кого же я увидел? Им оказался М. Л. Ткачев. Я хорошо знал его. Он стажировался в нашей дивизии, будучи слушателем академии, а теперь работал в аппарате Главного управления кадров Наркомата по военным и морским делам. Ему-то, как выяснилось, я и обязан был вызовом. Встретились мы дружески. Однако все попытки со стороны Ткачева уговорить меня держать немедленно экзамены ни к чему не привели. Я вернулся в дивизию.
С декабря 1924 года, после ликвидации дивизионной школы, я в течение четырех лет с перерывом командовал 143-м стрелковым полком, который с переходом 48-й дивизии на территориальную систему был
