на парковку, где меня ждет мой старый, побитый «Мустанг». – Побег не решит твои проблемы. – Я бросаю камень и попадаю в дерево поодаль. – Если ты убежишь, то останешься один. И, честно говоря, те девочки, твои сестры… ты им нужен. Ты нужен своей маме.
– Я не хочу быть нужным. – Он находит камень и повторяет за мной, целясь в то же дерево.
– Понимаю, но иногда… – Я думаю о гробе Макса под техасским флагом. – Иногда нужно собраться с силами. Поверь, я знаю по своему опыту.
Парень поднимает еще один камень, но не успевает прицелиться и отвлекается на что-то у меня за спиной. Я поворачиваюсь и вижу отчима, шагающего к нам с суровым лицом.
Вот черт.
– Чарли, служба начинается, – говорит Пол высоком голосом. Видимо, это должно было звучать властно, но больше похоже на скрежет ногтей по доске. – Иди внутрь.
Парень вздыхает.
– Давай, – говорю я ему. – Соберись.
Парень передает мне камень, прежде чем вернуться на службу.
Пол сердито смотрит на меня своими холодными глазами-бусинками.
– Что ты сказал сыну Макса?
Я смело смотрю в ответ, потому что знаю, как он это ненавидит. Он бы предпочел, чтобы я пугался и сжимался, но этого не будет.
– Ничего особенного.
Мы в тупике, но он отказывается отступить и оставить меня в покое. Он слишком предсказуем. В любую минуту полетят оскорбления.
Пол жестом указывает на пачку сигарет на столе для пикника.
– Что это, черт возьми, такое?
Я достаю сигарету из пачки и зажигаю.
– Я предложил их парню, но он отказался.
– Это незаконно, Райан.
Я делаю затяжку и выпускаю поток дыма в воздух.
– И?
– Ты такой неудачник, – говорит он, словно я еще этого не знаю. Оскорбление номер один засчитано. Но он не закончил. – Ты должен чувствовать себя счастливчиком, что я разрешил тебе жить в моем доме, а не отправил к отцу. – Край его губ дергается. – Ах, точно, это же невозможно.
Оскорбление номер два засчитано.
– Я благодарю свою счастливую звезду каждый день за твою щедрость, Пол, – говорю я, делаю еще одну затяжку и медленно выдыхаю дым, дико наслаждаясь его раздражением.
Он грозит мне пальцем.
– Я не хочу, чтобы ты разговаривал с сыном Макса. Слышишь меня?
– Не начинай. Он только что потерял своего старика, и ему нужно было с кем-то поговорить.
– Пусть он говорит с тем, кто уважительно относится к людям. – Он стоит с высоко поднятой головой, словно от этого можно выглядеть умнее. Нельзя. – Кем-то честным и достойным.
Оскорбления номер три, четыре и пять засчитаны.
Черт, его понесло.
Если бы этот тип не был мужем моей матери, я бы, наверное, его вырубил. Он наслаждается, унижая меня, и не ему говорить о чести и достоинстве.
– Как скажешь, чувак, – говорю я. – Ты мне не отец и не семья.
