тот момент, что помимо отдельных черт и вообще внешности существует личность, суть человека и, наконец, его аура, аромат – именно то, что и определяет привлекательность-непривлекательность его, этого самого человека, тем более женщины, девушки. А тут ещё Алина эта произнесла первые слова: голос у неё оказался колдовским, тревожащим мужской слух – каким-то детским и в то же время бархатисто-призывным. Правда, уже тогда он подумал (или ему позже стало казаться, что он уже при первой встрече это подумал), что тем людям, кому Алина Латункина не нравится, в голосе её, вероятно, слышится нахальная гнусавость…
Алексей Алексеевич пригласил Алину в кресло у журнального столика, сам устроился в другом, создавая непринуждённость обстановки, предложил минералки, начал отвечать на вопросы. Девушка поначалу явно робела, говорила еле слышно, но смотрела на него, распахнув глаза, с какой-то, даже можно сказать, поволокой. Домашнев вдруг понял, что и сам чувствует себя не совсем ловко. Что бы это значило? Ха, уж не коленки ли этой Алины тому причиной? Она была в тонком белом свитерке и клетчатой расклешённой юбке, которая ну очень открывала взгляду её чёрные колготки… У Алексея Алексеевича мысль шальная в голову впорхнула: протянуть бы сейчас руку через столик да как бы невзначай положить на аппетитную коленку-то… Он даже с разговора сбился и, вероятно, покраснел.
После интервью Алексей Алексеевич проводил девчушку до дверей и – забыл. Но в понедельник она принесла показать то, что у неё там получилось. Алексей Алексеевич, сидя за своим громадным столом, чиркал изредка по распечатке интервью карандашиком (правки было немного) и раза два вынужден был оторваться, глянуть на сидевшую в том же кресле Алину. Она была на этот раз в джинсах, так что и непонятно, зачем надо отрываться-взглядывать (тем более, что накануне Домашнев встречался-свиданился с Олей, чувствовал себя сыто и блаженно). Может, из-за того, что уставилась опять на него в упор своими карими блестящими глазами и так странно смотрела?..
Когда Алексей Алексеевич вернул Латункиной листки с интервью, похвалил и собрался окончательно расстаться-распрощаться, та вместо того, чтобы уйти, начала мяться, розоветь и спросила наконец, мол, не согласится ли он взглянуть на её курсовую работу по Достоевскому?
– По Достоевскому?! – удивился он.
– Да, по Достоевскому!
Домашнев взглянул на Латункину уже с неподдельным интересом: он сам был достоевсковедом, да и не каждый день даже в университете встретишь двадцатилетнюю девчонку, пишущую об авторе «Бесов».
На следующий день она принесла свою статью-исследование под названием «Достоевский-редактор: концепция журнала “Время” в контексте времени». Что ж, оказалось весьма любопытно. Само собой, были и наивности, и просто ошибки, Алексей Алексеевич добросовестно прошёлся карандашиком по тексту, Алина исправила-доработала и опять принесла…
Короче, студентка 3‑го курса Алина Латункина стала периодически, если не
