термометру ( так называли между собой служащие «ДНА» шкалу И-Л), индекс операции на данном этапе был максимальным: плюс – десять, минус – ноль, по десятибальной градации.
Да и кого было искушать на данном этапе? Не новорожденного же? И вдруг такой прокол. Почему? «Да, старею. Надо бы помощника попросить, – думал Погребняк, – не всё же самому, как пацану по заборам лазить».
Он продолжал вести слежку за объектом. Ничего особенного не происходило. Семья Молнаров проживала недалеко от Погребняка, на седьмом участке. Мальчишку возили в коляске то мать, то бабушка. Ходили к приходу Мотани встречать отца, который работал на ТЭЦ-1 мастером стройцеха. Сама Лидия Молнар работала в заводской поликлинике на 32-м заводе. Никто ими не интересовался. В общем ситуация была совсем непонятная.
Отчёт Погребняк отправил точно в срок, а в приложении написал записку с просьбой прислать помощника.
* * *
Пан Гренек был трижды обрусевший поляк. Сам он ненавязчиво распространял слушок будто является потомком одного из декабристов, сосланных когда-то в Сибирь. За несколько поколений его предков фамилия трансформировалась из Гренека в Грелкина. Имя Збышек и вовсе превратилась в Пыжика. Отпрыска своего он назвал в честь деда – Себастьян. Пьяный писарь при сельсовете, хорошо зная Грелкина, в книге регистрации так и записал, мол, наречён новорожденный Грелкиным Бастионом Пыжиковичем. Потом, когда пора пришла получать паспорт, Бастион был заменён на Себастьяна, ну а фомилию и отчество трогать уж не стали.
На четвёртый участок Грелкин прибыл в 1958 году (последний год существования Мотани). Само его появление в бараке, где обосновался Погребняк, наделало немало шума. Дело в том, что явился он в обличии какого-то английского джентльмена перед конной прогулкой. На нём были бриджи, в какую-то крупную жёлто-зелёную клетку. Сапоги и куртка были из оранжевой тонкой кожи. А на голове пыл кепи с помпоном. Да ещё в лайковых перчатках и с папкой под мышкой. Подыскивая себе комнату, Погребняк выбрал её в самом конце длинного коридора, мотивируя свой поступок тем, чтобы пореже шастал народ под дверями его обители. В какой комнате искать шефа Грелкин не знал поэтому, войдя в коридор нужного барака, стал стучаться во все подряд двери пока не добрался до последней.
Погребняк сразу даже и не сообразил, что прибыл для него помощник из Центра. И даже дар речи потерял, когда вновь прибывший отрекомендовался: Себастьяном Пыжиковичем.
– А что же сам Пыжик не соизволили?
– Батя уж почил, а руководство решило, что возраст 25 лет самый подходящий соразмерно для помощника операции.
– Инструкции? – кратко и без лишних церемоций спросил Погребняк.
– Яволь, – почему-то по-немецки вытянулся Грелкин и движением фокусника выхватил какой-то лист из папки.
– Отставить немецкий, – Погребняк продолжал придирчиво осматривать вошедшего. – Сегодня же переодеться и устроиться с жильём где-нибудь поблизости, но не
