злу.
Прочитаем фрагмент из «Стихов к симфониям Гектора Берлиоза» (1976) Б.А. Ахмадулиной. Первая часть этого произведения посвящена трагедии В. Шекспира «Ромео и Джульетта».
Угодник музыки, зато хозяин ямба,
я лгать хочу, мне будет ложь легка.
Аптекарь не даёт Ромео яда.
Тогда зачем Джульетте хлад клинка?
В тот раз всё обошлось на белом свете:
и не было чумы, и карантин
не помешал монаху. И о смерти
мы знать не знаем, если не хотим.
Но смею ль я лишить вас чудной му́ки
смотреть, как после яда и клинка
Ромео и Джульетта тянут руки
друг к другу сквозь века́ и облака.
Величие нельзя переиначить,
оно нас учит, а не веселит.
Коль станем лгать, не выжить внукам нашим,
а мне их жаль, и мир на том стоит,
что нет блаженства, если нет трагедий.
Вы о Шекспире знаете, что гений —
Шекспир. Так плачьте, но не сожалейте
о нём и о Ромео и Джульетте.
Х. Айец. Бракосочетание влюблённых. 1823.
Дидактическая направленность этих рассуждений Ахмадулиной очевидна. Но главное заключается в другом: экспериментальный подход к шекспировскому произведению включает читателя в сферу философско-эстетических обобщений.
Само размышление о трагедии и трагическом нельзя представить без осознания случайного и закономерного и их роли в жизни. Вспомним сюжет «Ромео и Джульетты»: достаточно было бы какой-то случайности для того, чтобы избежать печального финала (не было чумы, карантин не помешал монаху, аптекарь не даёт Ромео яда и т. п.). Причём вариантов «исправления» сюжета в духе «happy end» немало. Но эти варианты бессмысленны, ибо они «уничтожают» произведение, лишая его философско-психологического нерва.
Как бы ни преуменьшалось влияние искусства на действительность, необходимо утверждать следующее: это влияние присутствует, оно – сама реальность. Каким можно представить себе сознание людей, да и культуру последующих эпох, если бы на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков не появились шекспировские трагедии?
Какой же смысл вкладывает Б.А. Ахмадулина в слово «блаженство»? Это постигнутая на языке образов и лично пережитая каждым читателем и зрителем трагическая правда бытия, это необходимый жизненный опыт, передаваемый из глубины веков последующим поколениям, опыт, помогающий избежать страшных ошибок, опыт, гармонизирующий отношения между людьми.
Позиция Джульетты, говорящей: «Мы – длительней небес, прочнее лун», и позиция поэтессы совпадают. Само тире, совершенно необязательное здесь с точки зрения норм русской пунктуации, может восприниматься как графический знак, символ неостановимого движения времени, жизни вечной.
Герои трагедии не умирают. Понимание этого уже есть блаженство.
Инвектива и сатира
В последнем случае
