обращаемся к кому-то,не ожидая ни один, ни нуль.
Мы просили лишь так глупо
здоровья ни за что, а будто
неловко повернется руль.
Все обращаемся мы к смерти:
«Не трогай нас, а завтра нас убей».
Несем мы чушь и в голове, и вместе
устали ждать от Бога вести,
и день становится серей.
Выйди на улицу
Двое прохожих, аромат алкоголя.
Грубая женщина, мужчина довольный.
Запах настолько резкий, дотошный
от двух незнакомых, противных прохожих.
Идет дуновение ветра в двух метрах.
Схоластика тоже решение ветра.
Просто все сложно, когда не на месте
те, кто всего интересней.
Когда вероятность того, что прекрасно,
будет равна единице, и гласно
народ обозначит свои все виденья,
как же несложно читать откровенья.
Оденься. Открой дверь от комнаты.
Выйди на улицу, вдохни эти образы.
Выйди. Пройдись. Зачем эти возгласы
в тетради, в листе или в голосе?
Просто здесь. Считаю открытия.
В жизнь идут друг за другом события.
Покрытие стало слегка нестабильней.
Устоять все сложней, безобидней.
Почесав подбородок, ослабив глаза,
откроешь для мира новый роман.
И жизнь показалась скорее обман,
чем-то, что зовется божественный дар.
Орловский натюрморт
Прогулка
Огни горят вдоль парка в бездну.
Иду, считаю сколько раз
асфальт, что разрисован мелом,
я встречу, не сменив гримас.
Сто мыслей, сто множеств внемлю,
пуская мимо тысячу глаз,
и чувствую, что напишу я поэму.
Чувство сильнее, чем страх.
Дошел до дому. В ту ж минуту,
как открываю дверь, и там
теряю всю свою я музу —
Бермудский параллелограмм.
Пастораль
Восходящее солнце бьется
с грозой. И бьется пастух
с козой упрямой.
У курицы яйцо несется.
В курятник влетает пух.
Хозяйка утром рано
поливает цветы в саду.
Читатель читает вслух
девушке, что уже зовут
домой. И только на брегу
у реки, где обычно глух
улов рыбака. Но тут
не в рыбе вопрос, не в реке,
А скорее всего в рыбаке,
что ловит только на дне.
В деревне в делах – это Бог.
В деревне Он всех уберег.
Только от смерти не смог.
Ночная прогулка
Ветер. Морозный вечер.
В городе пусто. Пусто вокруг.
Только мы и зеркальная вечность.
Только звезды. И вдруг
какое нам, стало быть, дело
до неба, до звезд и до тех,
кто поет, что уже потеплело,
что плед – это просто лишь мех?
Только
