обломок китайского листочка остался у него в пальцах. Женщина охнула и схватилась за сердце.
– Осторожней! Как же вы так! Это ж денег стоит, такая красота. Что теперь делать?
Иван с неприязнью смотрел на люстру. На его взгляд, отсутствие лепестка нисколько не портило и без того уродливый дизайн. Боль все разрасталась, словно в желудке расправляла крылья гигантская летучая мышь. Он хотел что-то сказать, но вместо слов с его губ сорвался стон. Хозяйка испуганно покосилась на него.
– Вам плохо?
– Нет, все нормально. – Иван из последних сил заставил себя завернуть оставшиеся шурупы и слез на пол.
– На вас лица нет, – недовольно сказала женщина. – И зачем они присылают больных? Только люстру испортили.
– Можно попить? – хрипло спросил Иван.
– Пейте. Вода в графине на кухне.
Он, согнувшись, вышел из комнаты. Добрался до кухонного стола, налил в чашку воды, жадно выпил. Надел куртку, ботинки и нетвердыми шагами побрел вниз по ступенькам. На улице ему стало хуже. Пришлось вызвать такси. Он ехал и кусал губы от боли. Внутри жгло огнем.
– У вас что-то болит? Может, в больницу? – участливо спросил молодой парнишка-водитель.
Иван молча покачал головой и стиснул зубы, чтобы снова не застонать. Едва войдя в квартиру, он набрал Борьку.
– Да, пап, – ответил тот кисло.
– Сынок, что-то плохо мне. Живот прихватило.
– Пить надо меньше, – усмехнулся Борька.
– Я не шучу, Борь. – Иван уже не мог сдерживаться и протяжно застонал.
– Да что там с тобой? – удивленно и испуганно проговорил Борька.
– Что, что, умираю! Вот что! Садись в машину и дуй сюда… – Иван хотел еще что-то добавить, но тут в глазах у него потемнело от всепоглощающей, запредельной боли. Внутри словно вулкан вскрылся и захлестал раскаленной лавой.
Иван уронил телефон и опустился на пол в прихожей. Последнее, что он увидел, была фотография Нины на комоде. Глаза ее смотрели грустно и тревожно. «Вот мы и свидимся», – мелькнуло у Ивана в мозгу, а дальше были непроглядная темень и глухая тишина.
6
Когда он открыл глаза, вокруг был сплошной белый цвет, зловеще яркий, точно вытравленный хлоркой. «Неужели Там так светло?» – это было первой Ивановой мыслью. Вторая была: «Где же Нина?» Он приготовился позвать ее и тут услышал надсадный и хриплый кашель. Кашель был вполне человеческий, мужской, а никак не с небесных пастбищ. Иван с трудом повернул голову вбок, но по-прежнему не увидел ничего, кроме ослепительной белизны.
– О, привет, друган! – отчетливо произнес тот, кто кашлял.
– Привет, – слабо ответил Иван. – А ты где?
– Да здесь я.
Послышался скрип кровати, шаги, и перед глазами Ивана возникло тощее лицо в небритой черной щетине. «Может, это
