Шли осторожно, пробуя землю палками. Тропу прилично утоптали. Караган шутил за спиной – осталось щебнем засыпать, а лучше в асфальт закатать. Чавкала жижа под ногами. «Как-то подозрительно она причмокивает, – опасливо бормотал Цветков, – голодная, что ли?» Проплывали кочки, заросшие лишайником, кусты с голыми ветвями. Деревья в этой низине статью не отличались – маленькие, искривленные, с жидким лиственным покровом. Между кочками поблескивала вода, затянутая тонким слоем растительности, – от этих «окон» старались держаться подальше.
Кольцов уже подметил: если долго на них смотреть, волосы на голове начинали шевелиться… На комаров старались не отвлекаться – неважно, что там жужжит и кусает…
Павел восстанавливал в голове топографическую карту. Низина простирается к западу километра на полтора. Она не вдается в расположение противника, но советских войск в округе нет. Только дальше, на западе, где линия разграничения, – там ходы траншей, маскировочные сетки, фанерные макеты танков и самоходок. Фронт – это не что-то монолитное и сплошное, в нем хватает дыр и лазеек…
Через полчаса, уставшие, злые, с распухшими от укусов лицами, они вышли из болота и растянулись на лужайке.
– Не могу больше… – простонал Цветков. – Я устал и хочу прилечь…
– Но ты уже лежишь, – ухмыльнулся Караган.
– И что? – простонал молодой лейтенант.
На лужайке пахло клевером, в кустах наперебой пели малиновки. Тропа, протоптанная диверсантами, пересекала поляну.
Павел прогулялся за косогор, задумчиво поглядел на соседний лес, куда уводила тропа. Местечко безлюдное – давно здесь не ступала нога советского человека. Он покурил, вернулся к своим.
– Ну, что, товарищи офицеры, полежали, подождали, а задача не решилась? Подъем, пошли дальше. И уберите эти ваши недовольные лица…
Лес принимал вполне нормальный облик, под ногами уже не чавкало. Местность менялась, за деревьями мерцала скальная гряда. Заголубел просвет, и через пару минут оперативники вышли на опушку, где и залегли.
Причин для радости пока не было. По курсу – поляна, по ней недавно шли люди, но кое-где примятая трава уже возвращалась в прежнее вертикальное положение. Дальше потянулись глинисто-каменистые проплешины, растительность пропала, возник обрыв, под которым журчала речка.
Исполняясь недобрых предчувствий, Павел двинулся вперед, остальные растянулись. У обрыва растительности не было – сухая каменистая земля, на которой почти не отпечатывались следы. Пятнадцать метров голой поверхности, дальше обрыв – вернее, крутой откос, заваленный камнями. Под откосом протекала речушка. Перебраться через нее было несложно – в воде громоздились крупные окатыши, да и ширина водной глади не превышала семи метров. На другой стороне такой же откос, за ним высились скалы, в прорехах между ними зеленел лес.
Оперативники взяли на прицел скалы. Местность была безлюдной, чувство опасности помалкивало.
