style="font-size:15px;"> – …сделать мамонта из одного грамма… грамоты и наполнить литую кастрюлю кипятком из Ливерпуля.
Логан кивнул.
– Очень хорошо.
– Ерундовая задача, – недовольно буркнула мать Фаллопия. – К тому же Уортинг добавил в середине «из Флитуика».
– Знаю, – согласился я, – но так лучше звучит.
Логан улыбнулся.
– И то правда. Когда можешь начать?
– Я могу начать прямо сейчас. Можно задать один вопрос?
– Конечно.
– Зачем вам нужна моя память?
Логан смерил меня взглядом.
– Потому что моя недостаточно хороша для того, что, возможно, мне потребуется.
Поднявшись на ноги, он взял мою руку и заключил меня в Зимние объятия. Вблизи я почувствовал исходящий от него запах лосьона после бритья, ужина и коньяка.
– Добро пожаловать в Службу. Держись рядом со мной, делай то, что я говорю, и совершай сколько угодно ошибок – но только не повторяй одну и ту же дважды. Понятно?
– Да, сэр.
Отпустив меня, Логан взглянул на часы и сказал, что ему пора идти. Я изумился, увидев, как они с матерью Фаллопией – Пруденс – поцеловались в губы. Они крепко обнялись и попрощались, и Логан направился к двери.
– Следуй за мной, – сказал он.
Я обернулся к матери Фаллопии.
– Спасибо за все, что сделали для меня, – сказал я, стараясь быть искренним, однако на самом деле в моих словах прозвучал глубокий сарказм.
В ответ та сверкнула на меня глазами.
– Ты вернешься к Весеннему пробуждению, – сказала она, – или поджав хвост, или в цинковом гробу. Никакой разницы. На эту работу тебя больше не возьмут. Желаю удачи. Тебе она ох как потребуется.
Ничего больше не сказав, я вышел вслед за Логаном.
– Пруденс вовсе не такая плохая, какой себя выставляет, – сказал он по дороге к выходу. – Чем ты ее так разозлил?
– Считалось, что я не переживу вторую Зиму, – сказал я, – и мои перспективы на усыновление были невысоки, поэтому ждать от меня денег было напрасно. И я не знаю, на сколько хватило выплат по страховке.
– Приюты – жестокое место, – согласился Логан, – и все-таки они выполняют важную задачу. Как долго ты максимум не спал?
– Сто восемь часов двадцать шесть минут, когда мы играли по телефону в «спящий теннис».
– Ну и как у тебя получилось?
– Не очень.
Я объяснил, что играл вместе с ныне покойными Билли Дефройдом и Сианом Морганом и услышал их насмешливые телефонные сообщения, когда наконец проснулся спустя шестнадцать недель. Победил Билли, продержавшийся сто сорок два часа, однако победа его была омрачена: Сиана обнаружили Умершим во сне вследствие осложнений, вызванных недостаточной подготовкой к переходу в спячку, и нас с Билли обвинили – несправедливо, как нам показалось, – в Подстрекательстве к отбиранию еды. Мне дали шесть недель общественных работ, но за Билли
