и увлеклись вовсю.
Умы волновались. Горячие головы пылали. Голоса звучали несдержанно и шумно. Слишком уж животрепещущим оказывался вопрос, чтобы можно было обсуждать его спокойно. Флуг мастерски выполнил возложенное на него поручение и узнал все. Но на все вопросы товарищей Флуг отмалчивался и сдержанно-кратко заявил, что до поры до времени не скажет ни единого слова.
– Господа! Надо выбрать председателя? – послышались тут и там громкие голоса.
– Председателя! Председателя! – загремело хором.
– Комаровского! Комаровского выбираем! Полезай на стол, Комарик!
– Чучело! – загудел Комаровский… – Да ведь стол-то круглый… одноногий… Вроде какого бы дамского. А что, ежели я турманом оттуда? а? Похороны-то на чей счет будут? – басил, не выходя из своего мрачного спокойствия, Комар. Но его не слушали. Десятки рук подхватили высокого юношу на воздух, и через минуту мрачный Комарик восседал на столе, поджав под себя по-турецки ноги, и неистово колотил перочинным ножом по пряжке пояса, что должно было заменять роль председательского звонка.
– Ребята! – загудел в ту же минуту со своего поста Бабаев. – Чур! не вопить!.. Вопить будете – тень отца Гамлета предстанет, а предстанет тень – из единиц хоть окрошку делай!.. Чувствуйте!..
И снова его кудлатая голова высунулась за дверь.
В ту же минуту легкий, как мяч, Гремушин очутился на столе позади мрачного Комаровского.
– Братцы! – заорал во весь голос Коля, – торопитесь… Луканька того и гляди вонзится… Слушайте! начинаю. Отверсте уши и сомкните уста ваши!
– Без прелюдий, Николка! Валяй к делу! – загудело, зашумело кругом на тысячу ладов. Серые глаза Гремочки ярко блеснули.
– Братцы, – звонко выкрикнул он, – вам хорошо известно, что какой-то негодяй настрочил в газете пасквиль и результатом этого ваш рыцарски честный Радин, не желая подвести класса, влопался.
– Да к делу же! Чего мямлишь! – Раздраженно крикнул председатель – Комаровский.
– Начал от царя Гороха! Дать ему трепку за многословие.
– Долой оратора! Не надо такого!
– Не надо! Долой! Закрой свой курятник!
– Говорыть не умеет! Вот чэловэк! – громче других неистовствовал Соврадзе.
– Тише, вы! – умышленно звонким фальцетом запищал Каменский, – влопаемся все. Комарик, звони им! Звони, что они раскудахтались не в меру?
– Вот дурак-то! Чем я им звонить буду? Носом, что ли? – мрачно пробасил председатель. – Звонка у меня нет, чучело!
– Тише, вам говорят, тише, петушье! – несся от двери бас Самсона.
– Дайте же мне докончить! – взмолился Гремушин, весь красный, как пион, от тщетного усилия перекричать собрание.
– Завтра кончишь или когда студентом будешь! – сострил Миша.
– Господа! – уже в голос закричал Коля, прыгая на стол, как прыгает
