дорожке, уворовывая его друг у друга. – Может, увидим что. А Мертвец останется, разведает. Скажи, тебе в моем возрасте много приходилось странствовать?
– Нет, княжич. Как меня родители увезли в Урмунд из Кривии, так до самого поступления в армию из дому носа не казал. Так что ты еще вперед меня долгий путь делаешь.
– Но в два года…
– А что я мог помнить в два года? Только что родители рассказали.
– Ничего, княжич, уж доберемся до Тербицы, вот появится возможность всю Кривию объехать, народ успокоить короной. Это ж будет твоя государева обязанность, себя показать, утишить страну, – вставил свое слово телохранитель.
– Я поеду вперед, а вы потихоньку за мной, – произнес Мертвец, поддержав царевича, – дам знать, если что. Достану из-за пазухи шапку.
Дориноша замолчал, поглядывая то на одного, то на другого. Желваки прокатились по скулам, но спорить не стал, кивнув. Пахолик тотчас пустил коня вскачь, его догнали у самой околицы.
Мертвец проехался по деревеньке, расположившейся по обоим сторонам тракта – тихое, мирное житье, не встревоженное усобицей. Все как всегда в таких селах, полусонные жители бродят меж домов, кто-то занимается делами на свежем воздухе, кто-то у себя в избе, кто-то хлещет горькую в трактире, или бьет морду сопернику, шум и гвалт подсказали, как легко найти это местечко. Завернув у противоположной околицы, наемник спешился, поджидая царевича.
– Может, остановимся, хоть ненадолго? Не здесь, так вон там, – он указал на кабак. – Там музыка.
Оба покачали головами.
– Может, потом…
– Посмотрим, княжич, – сказал наемник. Дориноша, напомнив, что будет поджидать наемника через три мили, ударил пятками коня, тот, всхрапнув, поторопился покинуть деревеньку. Следом за ним, неотвязно, поскакал и Пахоликов жеребец, увозя мальчика подальше. Царевич постоянно оборачивался, бледный лицом, вроде крикнул что-то, да нет, показалось.
Мертвец добрался до соседней улочки, именно здесь и располагался трактир, привязал коня к стойлу и вошел. Небольшое помещение делилось входом на две неравные части – большую занимали обеденные столы с редкими в этот час и время года гостями, меж которыми сновала рябая девка, подававшая то закуски, то скверно сваренную медовуху. С другой стороны еще пара столов, а за ними, в небольшой клетушке без окон, проходили потасовки, кулачные бои под рожок или дудку, что так распространены в Кривии и так редки за ее пределами. Верно, поэтому кривичей все соседние народы считали бузотерами и дармоедами. Ну, и пьяницами, конечно, ибо редко кто в трезвом виде принимался махать кулаками за ставку или просто из удовольствия.
Мертвец прошелся мимо крепкого вышибалы, заодно игравшего роль судьи в состязаниях, но, не углядев ничего интересного в хорошо набравшихся бойцах, перешел на другую половину. Сел в дальний угол, заказав кружку медовухи, а еще вяленого мяса и квашеной капусты с клюквой в дорогу, и, отстегнув
