длилась секунда, другая… Потом молодая женщина разом отпрянула от любимого человека. Смертельно бледное лицо ее приняло выражение решимости. Глаза вспыхнули недобрым огнем.
– Слушай, Юрий, жизнь моя! – произнесла она звенящим голосом, – если нам суждено увидеться, я буду самой счастливой женщиной в мире, но если… если, не дай Бог, случится что-либо, наш сын, наш Андрюша вырастет таким же честным и благородным человеком, как и его отец! Клянусь тебе в том!..
И, осенив широким крестным знамением мужа, она поцеловала его долгим прощальным поцелуем, потом кинулась во внутренние комнаты и, стараясь не производить шума и не будить прислуги, быстро отыскала нужное теплое платье себе и сыну.
В одну минуту Андрюша был одет, укутан, как в дальнюю дорогу. Его мать накинула на себя теплый платок и кофту, в которой было трудно узнать изящную, благородную жену гвардейца.
Надо было спешить. Каждое лишнее промедление несло гибель. Стук в ворота усиливался с каждой минутой. Слышно было, что стучало не двое и не трое людей, а целая толпа ломилась в крошечный дворик Долинских.
– Прощай, Наташа! Прощай, моя радость! Господь с тобою. Береги себя! – прошептал глубоко потрясенный молодой офицер. – Прощай, Андрюша, крошка мой, прощай! – продолжил он, высоко вскидывая на руки маленького человечка и прижимая его к своему сильно бьющемуся сердцу. – Слушайся мать и не забывай своего отца. Слышишь, мой Андрюша?
Мальчик только горько плакал, глядя на слезы матери и на печальное лицо отца. Но он мало понимал из того, что перед ним происходило. Ему только жутко было от таких странных стуков, которые, не умолкая теперь ни на мгновенье, потрясали до основания их небольшой дом.
– Пора! Идем, Андрюша! – произнесла наконец его мать, бережно принимая мальчика из рук мужа, и быстрыми шагами направилась к двери. Эта дверь вела в задние сени, откуда был выход прямо в огромный пустырь, находящийся на окраине города.
– А как же батюшка? Разве он останется здесь? – спросил Андрюша, беспокойно оглядываясь назад.
– Да, милый, он должен остаться, – произнесла молодая женщина, едва удерживаясь на ногах от горя, – а мы с тобой пойдем к царь-девице, к юной царевне из маминой сказки…
И вдруг голос, произносивший эти слова, разом затих, оборвался. Наташа с воплем протянула руки назад. Лицо ее исказилось мукой.
– Юрий, Юрий! – прошептала она в смертельной тоске, – беги с нами, пока не поздно…
Долинский взглянул ей прямо в глаза. Печаль, мука и бесконечная любовь отразились в его взоре.
– Ради блага Андрея, иди! – произнес он, благословляя жену издали, и махнул рукою.
С громким рыданием схватила Наталья Дмитриевна на руки сына и бросилась вон из горницы.
В тот же миг ворота, теснимые напором толпы, рухнули, и несколько человек с шумом ворвались во двор. Юрий ясно слышал теперь, как раздались шаги на лестнице, затем на крыльце,
