значительно прибавилось врагов, готовых заплатить любые деньги за его смерть…
– Господин Нобунага, – раздался вкрадчивый голос.
Даймё безошибочно определил, кому он принадлежал:
– Приятная встреча, советник Фусю.
Советник появился из тени дерева и поклонился.
– Вы готовы к встречи с императором? – поинтересовался он.
– Да, безусловно…
– Тогда идёмте, я провожу вас. Император в прекрасном настроении, я убедил его, что личные симпатии не подвластны регенту.
– Значит, император поставит печать на документе, подтверждающем мои права? – беспокоился даймё.
– Конечно, на тех условиях, о которых мы говорили. Но, если вы пожелаете изменить их со временем…
– Советник, – перебил даймё, – я служил покойному императору. Моё слово – слово самурая!
Фусю остановился и примирительно поклонился Нобунаге.
– Я не сомневаюсь в вашей чести, господин Нобунага.
– И правильно делаете, советник! – резко заметил даймё и надел шлем.
После непродолжительной перепалки они проследовали к Серебряному павильону и поднялись на нижнюю веранду, защищённую от изнуряющего зноя кроной разросшихся деревьев. Нобунага почувствовал, как его обдало прохладой и ароматом цветов.
Посредине веранды сидели три молодые девушки и наигрывали на бива[9] приятную протяжную мелодию.
– Эту мелодию сочинил сам император, – пояснил советник. Даймё лишь одобрительно кивнул в ответ. Он любил музыку, несмотря на свой жестокий и воинственный нрав, – ничто прекрасное ему не было чуждо. Но сейчас Нобунагу заботила встреча с Гендзи, которого он в последний раз видел ещё при жизни Огимати, и многое с тех пор изменилось.
По мере того, как Нобунага в сопровождении советника Фусю поднимался на второй этаж павильона, до его слуха доносились стихи:
– Северный ветер
Рвёт листья с деревьев.
Листья кружатся,
Медленно падают вниз
Чтобы снова взлететь…[10]
Наконец перед ними открылась просторная веранда, украшенная множеством серебристых гирлянд, которые оплетали деревянные колонны, балки, свисали с потолка, подобно блестящему дождю…
Молодой придворный поэт в кимоно цвета акации декламировал свои сочинения перед Гендзи-тенно, его матерью, вдовствующей императрицей Аояги и несколькими придворными. При виде советника и даймё он ретировался, удалившись вглубь веранды.
Госпожа Аояги невольно улыбнулась и, делая вид, что обмахивается веером, слегка прикрыла им лицо. Внутри Нобунаги поднялись давно забытые чувства – Аояги была по-прежнему хороша и желанна, несмотря на то, что недавно минула её тридцать четвёртая весна. Кимоно бледно-розового цвета, расшитое цветами гиацинта, придавало женщине
Струнный инструмент.
Здесь и далее используются танка (пятистишье) Крючковой Елены.
