ми, а, во-вторых, спокойно относиться к тому факту, что однажды сказанное вами всё-таки окажется заблуждением. Ведь пока вы находитесь в её пределах и непрерывно следуете за ней, вам будет многое понятно, но ничего нельзя будет сказать, но стоит остановиться и заговорить, как из виду начнёт исчезать некогда близкий образ понятных вам истин. Однако для отважных сёрферов это вовсе не повод, чтобы отказаться от поползновений покорить мыслительную волну и на её ниспадающей гриве принести миру искрящийся свет новых истин. В качестве подобной дерзновенной попытки и появилась данная работа.
Как заявлено в названии, темой произведения стала постсексуальность. В первой части, предварительно изучив феномен сексуальности, я даю понимание того, что подразумевается под ним. Во второй части, серьёзно увлёкшись типажами из первой, потребовавшимися для раскрытия феномена постсексуальности, мной более ярко прорисовываются, как их образы, так и последствия взаимодействия с ними. Стиль работы несколько необычен: в нём размышления о сексуальности, мужчинах и женщинах, философии и науке, чувствах и разуме перемежаются с реальной историей жизни Аврелии Моро. Подобное сочетание сделано, во-первых, для большей иллюстративности спекулятивной части, а, во-вторых, в качестве концептуального образа слияния тела и души, о котором некогда заявил Фридрих Ницше: «"Я тело и душа" – так говорит ребёнок. И почему не говорить, как дети? Но пробудившийся, знающий, говорит: я – тело, только тело, и ничто больше; а душа есть только слово для чего-то в теле?»[1]. «Нет», – утверждаю я, и для этого связываю знакомые нам из обыденной жизни поступки и желания, которые по инерции привычного знания мы относим к телу, с их философским осмыслением, выявляющим в них нечто гораздо более значимое и серьёзное.
Часть 1. Аврелия и сексуальность
Следующий шаг, и идеальный образ Аврелии срывался и улетал в тартарары. Но она не жалела. Кому сегодня нужна идеальность? Кто ещё ищет непреклонный, бескомпромиссный взгляд того, с кем не всё можно? Все хотят видеть лёгких людей, не обременённых принципами и ограничениями.
Вы не одобряете секс на первом свидании?
У вас комплексы. Вы тяжелы.
Вам неловко смотреть на учительницу в одних трусах?
Вы зажаты. У вас закостенелое, несовременное мышление.
Для вас нонсенс секс втроём?
Господи! Что за динозавр? Немедленно разденьтесь и предложите себя пяти первым встречным людям. Да здравствует всеобщее совокупление! МОЖНО ВСЁ!
Глава 1. Сексуальность
На самом деле, писать о сексуальности в XXI веке – это, как играть в карты с одними козырями. Она волнует всех больше, чем что-либо ещё. Её ищут, ей хотят научиться, о ней повсюду говорят. Только мало, кто понимает, что именно сегодня она так сильно вылезла наружу, что уже готова оторваться от своего корня и превратиться в перекати-поле…
Божественный исток сексуальности
Некоторые любители философии Платона заливаются краской стыда, читая его тексты в тех местах, где он пишет о любви к юношам. Вот, к примеру, отрывок из «Федра»: «Каждый выбирает среди красавцев возлюбленного себе по нраву и, словно это и есть Эрот, делает из него для себя кумира и украшает его, словно для священнодействий. Спутники Зевса ищут Зевсовой души в своём возлюбленном: они смотрят, склонен ли он по своей природе быть философом и вождём, и, когда найдут такого, влюбляются и делают всё, чтобы он таким стал»[2]. Абсолютно обыденным тоном Платон говорит о выборе себе возлюбленного, о любви между юношами. Сегодня, в целом ещё, гомосексуальная любовь – это отклонение от нормы, нечто противоестественное. Как бы её не старались примирить с естественным ходом вещей, убеждает это далеко не всех. Хотя, греки, видимо, подобного не наблюдали… Или, может быть, сексуальность в те времена носила иной характер? Обратимся ещё раз к тексту Платона, чтобы увидеть в нём маленькую деталь – роль богов. И здесь даже нет необходимости разбираться в реальности их существования в наличном бытии или в восприятии древних греков. Этот вопрос не является предметом исследования. Сам факт усмотрения в возлюбленных тех или иных черт конкретной божественности. Не абстрактное обожествление, а любовь к человеку по причине проявления в нём сущности того, кого все знают за бога. То же самое можно увидеть в восприятии христианами Иисуса Христа. На этой основе В. В. Розанов создал целый концепт о людях лунного света, в котором Иисусу Христу определил роль жениха – идеала, «…не рождающего и светящего, грустного, манящего, нежного, влюбляющего в себя и как бы ласкающего влюблённых, но именно только влюблённых – до сближения»[3]. Подобное же усматривается и в гомосексуальной любви в Древней Греции. Только, если Христос был не просто человеком, в котором проявилась сущность бога, его знали как Бога, и он был Богом, то в случае с возлюбленными в Древней Греции богоявление в человеке – это дар, который получали те или иные люди. Он не делал
Ницше Ф. Так говорил Заратустра. / Пер. с нем. Ю. Антоновского. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2019. С. 31.
Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид. / Пер. с древнегреч. С. А. Ананьина, С. К. Апта, Т. В. Васильевой и др. – М.: Мысль, 1999. С. 161–162.
Розанов В. В. Люди лунного света // ЛитМир. https://www.litmir.me/br/?b=83322&p=2 (дата обращения: 23.10.2019).
