к строевой службе население принимало в них участие. Не был исключением и отец Софии-Доротеи, как раз незадолго до её появления на свет он отличился в битве под Кунесдорфом, был ранен в ногу и взят русскими в плен. В детстве маленькая принцесса, наслушавшись папиных рассказов о семилетней войне, больше всего на свете боялась страшных русских казаков, так нехорошо поступивших с её любимым папочкой. София-Доротея росла милой, послушной девочкой. Скромное папино жалование не позволяло нанять нужное количество прислуги, и принцесса заботливо ухаживала за младшими сестрёнками и братишками, помогала маме работать в саду. Обе они обожали розы, экономили на личных расходах, чтобы выписывать из Франции новые сорта. София-Доротея подолгу носила вещи, старенькие платьица никогда не выбрасывала, а отдавала бедным девочкам, потому что была добра и чувствительна. Она прилежно училась, вышивала крестиком, играла на клавесине, писала очаровательные пейзажи, решала трудные задачки по геометрии и с лёгким немецким акцентом прекрасно говорила по-французски. Она буквально с пелёнок усвоила, что такое хорошо и что такое плохо, а прочитав модное стихотворение «Философия женщин», так прониклась изложенными в нём простыми и доступными идеями, что всю жизнь неукоснительно им следовала. Сводились они к следующему: «…нехорошо… чтобы женщина приобретала слишком обширные познания. Воспитывать в добрых нравах детей, вести хозяйство, иметь наблюдение за прислугой, блюсти в расходах бережливость – вот в чём должно состоять её учение и философия».
Именно так и представляла София-Доротея свою будущую жизнь. Выйдет замуж за приличного соседа, родит кучу детишек и сама будет их воспитывать. Все будут любить друг друга, днём гулять в саду с цветущими розами, вечером слушать музыку и читать полезные нравоучительные книжки.
К пятнадцати годам наша принцесса превратилась в хорошенькую, пухленькую, румяную блондинку с мягким и покладистым характером, однако желающих посвататься особенно не наблюдалось. Быть бесприданницей одинаково плохо для любой девушки, будь она дочь князя ал и кого другого.
Наконец Софию-Доротею удалось сосватать за гессен-дармштадтского принца, у которого ничего не было, кроме дурной репутации. Приготовления к свадьбе шли полным ходом, как вдруг в судьбу принцессы вмешались высшие силы. «Как, – воскликнули они, – отдать нашу хорошишечку за эту скотину Людвига! Ну уж нет!». И нашептали русской императрице, что неплохо бы женить её внезапно овдовевшего сына Павлушу на бедненькой, но миленькой принцессе Вюрттембергской.
Екатерина Великая прислушалась к совету и мигом всё устроила ко всеобщей радости. Жених получил приличного отступного, родители принцессы – надежду на избавление от материальных и семейных проблем. Грустила лишь София-Доротея. Во-первых, она не считала Людвига скотиной. Во-вторых, ей совсем не хотелось менять уютно-чистенькую средне-центральную Европу на огромную, холодную, далёкую Россию, где кругом леса,
