на улице было и не морозно – чуть ниже нуля, в помещении магазина ощущалась сильная прохлада. Малость даже продрог. Поэтому сегодня для утепления вместо майки решил надеть настоящую флотскую тельняшку – подарок зятя. Правда, она просвечивает через рубашку. Но, может быть, это и к лучшему? Может, мне это только кажется, но оглядываться в мою сторону стали почаще: кто-то – с любопытством, кто-то – с ухмылочкой. Но, так или иначе, снобоватого безразличия, как-то так, поубавилось. Ого!
Следом за мной появляются кассирши. Спозаранок начинают менять ценники. Не все подряд, но треть заменяется, как минимум. Ёшкин кот! Так вчера же только меняли! Бабоньки от души ржут над моей беспросветной наивностью. Италия поясняет:
– Так, это у нас, считай, каждый день. Нам же цены сбрасывают из центрального офиса по электронной почте, они автоматически загружаются в кассы, и товар пробивается по новой цене. А ценники мы вешаем для покупателей. Нас самих уже задолбала эта морока. А куда денешься? Тут и работать должно не пятеро, а восемь человек. Ну а начальство на нас экономит, поэтому мы тут – и кассиры, и грузчики, и ещё хрен знает кто. Вот и ценники переделываем в своё личное время…
Да-а уж! Вот оно, блин, это главное пугало былой советской пропаганды – «звериный оскал капитализма»! Никакого тебе КЗоТ, никаких тебе льгот… Сегодня – попробуй, покачай права! Вылетишь в один миг. Нет, конечно, это хреново, если продавец, как это бытовало при Союзе – царь и бог дефицита, а покупатель в сравнении с ним – вообще никто. Но уж и такой перекос, ё-моё, тоже не божий подарок.
В зале появляется Анька-большая – сегодня она на смене. Фейс – в потолок, шаг почти строевой, прёт, как танк. Таких излишне крутых бабищ в народе иногда называют «конь с яйцами». Увидев меня, с досадой на лице она допытывается, сколько за вчерашний день у меня было задержаний. Узнав, что ни одного (ни одного?!!), Анька изображает запредельное недовольство и приказывает сегодня же кого-нибудь непременно изловить. А иначе…
Поясняю, что с учётом моих узковатых возможностей (того – нельзя, этого – не смей, и – т.д.), мне впору наподобие киношного Жеглова подкидывать покупателям в сумки товар, чтобы было кого задерживать. Почему бы не просмотреть вчерашние видеозаписи, когда по магазину шарились подозрительные морды? Время их пребывания я записал. Что сложного: отмотать запись на этот момент и проверить, крали они чего-нибудь, или нет? Анька на это лишь пренебрежительно хмыкает.
– А что ты им предъявишь? – цедит она. – Эта запись не может стать основанием для возбуждения дела о хищении.
Да на кой чёрт мне какие-то дела? Мне хотя бы понять, кто из вчерашних покупателей крал, морды их увидеть на мониторе и запомнить. Тех, на кого указал Лёха, я вчера «пас» так, что если бы кто-то из них что-то реально стыбзил, поймал бы на сто процентов. Но поголовье-то крадунов время от времени обновляется. Кто-то от нас переходит на другие объекты, кто-то, наоборот, приходит к нам. Что тут непонятного? Ничего не ответив, Анька идёт к кассирам
