дату казни. Я просто не хочу, чтобы они были здесь в такой момент. А теперь я скажу ей, что они могут приехать повидаться со мной. Спасибо!
Я был поражен тем, что он так счастлив. Меня тоже немного отпустило напряжение, и мы начали разговаривать. Оказалось, мы с ним ровесники. Генри задавал вопросы обо мне, а я расспрашивал о его жизни. Вскоре мы оба увлеклись беседой. О чем мы только не говорили! Он рассказывал о своей семье, о своем судебном процессе. Расспрашивал меня о юридической школе и моей семье. Мы говорили о музыке, о тюрьме, о том, что в жизни важно, а что нет. Я забыл обо всем на свете, кроме нашего разговора. Порой мы смеялись, порой возникали моменты, когда он фонтанировал эмоциями или погружался в печаль. Мы все говорили и говорили, и только услышав громкий стук в дверь, я осознал, что пробыл здесь намного дольше, чем позволяло официальное расчетное время моего посещения. Я бросил взгляд на часы. Оказалось, мы проговорили три часа.
Вошел разгневанный охранник.
– Вам следовало закончить давным-давно, – рыкнул он на меня. – Вы должны уйти.
Он начал снова заковывать Генри, сведя его руки за спиной и защелкнув наручники в таком положении. Затем бесцеремонно сковал ему ноги в щиколотках. Охранник был настолько зол, что слишком сильно затянул браслеты. Я видел, как по лицу Генри прошла гримаса боли.
– Кажется, вы слишком туго затянули браслеты. Будьте добры, не могли бы вы их немного ослабить? – попросил я.
– Я вам сказал: уходите. И нечего мне указывать, как делать мою работу!
Генри улыбнулся мне и сказал:
– Все нормально, Брайан. Пусть это тебя не беспокоит. Просто приезжай еще повидаться со мной, ладно?
Я видел, как он морщился при каждом щелчке цепей, затягиваемых у него на талии.
Должно быть, у меня был очень растерянный вид. Генри то и дело повторял:
– Не волнуйся, Брайан, не волнуйся. Приезжай еще, ладно?
Когда охранник подтолкнул его к двери, Генри обернулся, чтобы еще раз посмотреть на меня.
– Мне, право, очень жаль, – забормотал я. – Мне очень жа…
– Пусть это тебя не волнует, Брайан, – перебил он меня. – Просто приезжай еще.
Я смотрел на него и силился сказать что-нибудь, соответствующее случаю, что-то утешительное, что-то такое, что выразило бы мою благодарность за то, как он терпелив со мной. Но в голову ничего не шло. Генри смотрел на меня и улыбался. Охранник грубо толкал его к двери. Мне не понравилось такое обращение с заключенным, но он продолжал улыбаться – а потом, прямо перед тем как охранник уже почти вытолкал его из комнаты, твердо уперся в пол ногами. Он казался спокойным и безмятежным. А потом сделал нечто совершенно неожиданное. Я видел, как он прикрыл глаза и чуть склонил голову набок. Я не понимал, что он делает, пока он не открыл рот… и тогда я понял. Он запел. У него оказался великолепный баритон, сильный и чистый. Это ошеломило и меня, и охранника, который даже перестал его толкать.
Я каждый день стремлюсь вперед,
Все
