терминов для обозначения объекта и изучающей его научной дисциплины («наивная лингвистика», «обыденная лингвистика» и т. п.); г) коннотированность и структурное значение[15] общеупотребительных единиц, на базе которых образуются термины («наивный», «народный», «естественный»[16]); д) затемненность внутренней формы термина, образованного с нарушением словообразовательной нормы (напр., «обыденная металингвистика»).
Выскажем здесь некоторые соображения относительно терминов, которые связаны с вопросами, освещаемыми в монографии. В первую очередь заслуживают внимания наименования, обозначающие область исследования и его объект.
Сегодня, при высокой активности изучения обыденной метаязыковой деятельности, остается открытым вопрос о терминологическом обозначении соответствующего научного направления. Становится очевидной необходимость и – с учётом достижений в данной области – возможность уточнения и разграничения понятий, которые интерпретируются в ряде работ как синонимы: «обыденная лингвистика», «бытовая лингвистика», «стихийная лингвистика», «естественная лингвистика», «фолк-лингвистика» (folk linguistics), «наивная лингвистика», «лингвистика метаязыкового сознания», «обыденная лингвистическая гносеология», «народная гносеология» [Голев 2009 а: 39]. Н. Д. Голев в различных случаях использует термины «обыденная лингвистика», «обыденная металингвистика», «лингвистика метаязыкового сознания», но особо отмечает, что не настаивает на окончательной терминологизации этих обозначений [Голев 2009 б: 371].
Прежде всего, представляется необходимым дифференцировать термины, обозначающие исследуемый объект («обыденное метаязыковое сознание», «наивная лингвистика» и т. п.) и изучающую его дисциплину (например, используемое Н. Д. Голевым обозначение «лингвистика метаязыкового сознания» и под.). В настоящее время, как отмечалось выше, целый ряд терминов используется одновременно и как обозначение объекта, и как обозначение науки («бытовая лингвистика», «стихийная лингвистика», «фолк-лингвистика»[17], «folk linguistics», «наивная лингвистика»). Здесь, видимо, действует традиция терминообразования на основе метонимического переноса, характерная для названий лингвистических наук (ср. термины «синтаксис», «грамматика», «словообразование», которые обозначают и соответствующие языковые феномены, и изучающие их языковедческие дисциплины), так что подобный перенос названия объекта на название науки является закономерным. Однако в ряде случаев такая многозначность термина неудобна, и металингвистическая практика стремится этого избегать (ср., например, появление наряду с термином «словообразование» обозначения «дериватология», а также употребление в лингвистическом дискурсе сочетаний типа «в синтаксической теории», «в грамматических исследованиях» вместо «в синтаксисе», «в грамматике»).
Сложность выработки терминологии обусловлена ещё и тем обстоятельством, что
Структурное значение фиксирует место номинативной единицы в лексической системе языка. Выделяют два типа структурного значения: синтагматическое (валентность) и парадигматическое (значимость), которое определяют путем противопоставления данной единицы другим единицам в составе лексической парадигмы [см.: Новиков 1989: 175–176].
Ср. устное замечание А. Д. Шмелёва по поводу одного из обозначений: «Вряд ли стоит считать удачным термин «естественный лингвист». Означает ли он, что учёный-языковед – это лингвист «неестественный»?»
Д. Ю. Полиниченко использует термин «фолк-лингвистика» [Полиниченко 2007 б] для обозначения «промежуточной ступени между наивной сферой знания о языке и собственно наукой» [Полиниченко 2009: 67]. Этот термин, который сконструирован по аналогии с ранее созданным обозначением «фолк-хистори» (Д. М. Володихин), представляется нам не вполне удачным. Дело в том, что в европейском языкознании как эквиваленты русских терминов «наивная лингвистика», «народная лингвистика», «стихийная лингвистика» используются термины «folk linguistics)) (англ.) [см., напр.: Hoenigswald 1966; Bauman 1975; Bugarski 1980; Preston 2005; Niedzielski, Preston 2000 и др.], «Volklinguistik» (нем.) [Brekle 1985; 1986], «linguistique populaire» (франц.) [Brekle 1989; Paveau 2005; 2007; а также статьи в журнале: Linguistique populaire 2008]. Известны прецеденты использования термина «folk linguistics» без перевода в заметных (и часто цитируемых) работах отечественных языковедов [см., напр.: Ромашко 1987; Булыгина, Шмелёв 1998; 1999; 2000]. В этих условиях обозначение «фолк-лингвистика» устойчиво ассоциируется у специалистов не с более узкой областью «любительской лингвистики», а со всей сферой «наивных» (осознанных и бессознательных) представлений о языке. Кроме того, сегмент
