ужин на берегу озера. Как будто никто не говорил им, что жрать по ночам не к добру. Особенно чужие продукты.
Еще одна расхитительница припасов валялась на песке и медленно остывала. Машка в кой-то веки выстрелила на пять с плюсом, попав отменно, в голову. Хорошо бы девка наловчилась стрелять так же метко всегда, а не раз в месяц.
Стоило вспомнить о ней, как Машка появилась сама.
– Кого я убила? – выспрашивала она. – Мертвеца? Разбойника?
– Ты убила тетю Лену! – завопила Катя, которую Цент продолжал держать за шевелюру. – Злодейка!
Машка увидела свою добычу, и винтовка выпала из ее рук. По щекам покатились слезы раскаяния.
– Я не хотела! – закричала она. – Боже! Я думала, она пытается убить моих друзей.
– Она и пыталась, – сообщил Цент. – Ты все правильно сделала, тебе не в чем себя винить. Очкарик!
– Да! – подпрыгнул Владик.
– А вот ты виновен, не забывай об этом. А теперь пробегись, собери оружие этих олухов, и сложи его рядом со мной.
Владик все исполнил, стараясь не встречаться взглядом с несчастными людьми, которым крупно не повезло в жизни – судьба свела их с Центом.
– Простите меня, – умоляла Машка.
– Да они простили, простили, – заверил ее Цент. – Простили же?
По виду пленников нельзя было сказать, что простили.
– Ну, что, на коленях что ли извиняться? – возмутился Цент, поражаясь вопиющей злопамятности этих нехристей. – Ладно, хорошо. Ну-ка живо на колени!
Пленники дружно исполнили приказ.
– Машка, извинись перед ними на коленях, и закроем тему, – сказал он девушке. – Владик. Дуй вон туда, где горит костер. Там их лагерь. Поищи веревку, или изоленту, если ничего не найдешь, тащи хоть ремни безопасности. Ну, что стоишь? Исполняй!
Владик сорвался с места и побежал через рощу.
– Как мне теперь с этим жить? – глотая слезы, спросила Машка, стараясь не смотреть на тело, распростертое на песке.
– А ты делай как я, – посоветовал Цент.
– Как?
– Не парься.
– Но я же убила человека.
– И правильно сделала, иначе эта баба убила бы Владика или меня. Ну, Владика бы ладно, его, откровенно говоря, с каждым днем все более не жалко. Но вот меня убивать никак нельзя. Мы же одна команда, ты, я и еще этот, прыщавый. Фактически семья. А они чужаки. Враги. Еще, чего доброго, выяснится, что промышляют каннибализмом. После того, как они похитили харчи, предназначенные мне самим небом, я уже ничему не удивлюсь.
4
В эту ночь Цент спал как младенец. Ну, такой себе младенец, весом семь пудов, со зверской рожей, тюремными татуировками по всему телу и кулаками, способными отправить на тот свет любое живое существо. И все же спал он так, будто ангелы спустились на землю и спели ему небесную колыбельную.
А все потому, что впервые за сегодняшний черный день у Цента
