но сейчас мы говорим о вас. Итак?
– Сплю я нормально.
– И в последние дни тоже?
– Да, никаких изменений.
– А случаются ли у вас беспричинные пробуждения среди ночи?
– Нет.
– Беспокоят ли вас кошмарные сновидения?
– Редко.
– Что вам снится, Владимир?
– В основном снится, что я не могу сдать какой-нибудь экзамен, Мария.
– А в каком настроении вы обычно просыпаетесь?
– В хорошем. Это потом мне его портят. В течение дня.
– Всегда – в хорошем?
– Всегда.
Ты мне, конечно, не поверила и правильно сделала. Но в мои намерения не входит изображать перед тобой исповедь на заданную тему. Тысяча извинений.
– То есть утро – самая светлая пора в вашей жизни?
– Да.
– Скажите, Владимир, а почему вы так скованны? Я на вас действую как-то не так?
– Да нет, все нормально.
– Приходилось ли вам испытывать внезапные приступы необъяснимой паники или беспричинного страха, причем воспринимая эти ощущения буквально физически?
– Нет, никогда.
– А доводилось ли вам испытывать особую приподнятость настроения в какой-то период вашей жизни?
– Да, если верить моей матери, то я был очень веселым и позитивно настроенным ребенком.
Да, я и впрямь был таким ребенком. Куда все подевалось? О, безжалостное время! Детство уже почти забылось. Помнятся лишь отдельные эпизоды – самые яркие пятна из биографии…
Все когда-нибудь заканчивается, закончился и допрос. Из железного шкафа доктор Тертычная достала тонометр и фонендоскоп. Узкоспециальная часть сменилась общетерапевтической.
Давление оказалось на удивление нормальным – сто двадцать пять на восемьдесят. Просто насмешка над человеком, несколько часов назад готовившимся покинуть этот бренный мир и почти что осуществившим свое желание. Пульс слегка частил, перевалив за восемьдесят ударов в минуту.
Осмотр был произведен по полной программе. Не то из-за «цеховой» принадлежности пациента, не то просто из добросовестного отношения к работе. Постучала, выслушала, помяла, убрала тонометр с фонендоскопом в шкаф, достала оттуда молоточек и занялась оценкой неврологического статуса. Все бы ничего, только вот руки у доктора Тертычной были не холодными, а просто ледяными, а еще от нее сильно пахло рыбой. Не иначе поужинала баночкой шпрот.
– Что ж, если бы не некоторые мелочи, то вас можно было бы считать совершенно здоровым, – сказала она, закончив осмотр. – Сейчас мы снимем кардиограмму и на этом закончим.
Кардиограмму снимали здесь же, на допотопном переносном кардиографе, долго думавшем перед выдачей результата. В роли медсестры выступал небритый пожилой дядечка, то и дело к месту и ни к месту сыпавший прибаутками. Встречаются такие типы, которые если не скажут в рифму, так непременно какую-нибудь присказку прицепят.
– Наши
