до национального праздника Джина и Мелинда вернулись в Пуэбло. Наступал День независимости. В Пуэбло намечался грандиозный праздник с ярмаркой, фейерверком и танцами. Конечно, мисс Лаумер с тетей в составе дамского комитета помогли готовить праздник. Активную неприязнь дам к Мелинде опять сменила холодная вежливость. Даже недоброжелательницы признавали художественный вкус мисс Лаумер, ее талант рукодельницы, умение красиво расставить букеты, развесить драпировки и гирлянды. Джина и Мелинда остались ночевать у мисс Зеппелин, а, утром, одетые в скромные ситцевые платья, занялись подготовкой праздника: украшали церковь цветами, показывали, как расставить столы. Мэри-Энн, веселая, с горящими лукавством глазами, работала рядом с Мелиндой. Наконец все цветы были расставлены, и девушки присели отдохнуть на церковном дворе.
– Милли, мне нужно сказать тебе кое-что, – начала Мэри-Энн.
– Конечно, говори, – ответила мисс Лаумер и внимательно взглянула в лицо подруги. Та светилась от радости.
– Майкл Бэрстоун вчера сделал мне предложение! – выпалила она и прижала ладони к пылающим щекам.
– О, дорогая, это замечательно, все к тому шло, – радостно ответила Мелинда и лукаво поинтересовалась: – И что ты ответила ему?
– Я согласилась, – пролепетала мисс Толкин. – Будешь моей подружкой на свадьбе?
– Поздравляю, Мэри-Энн, – Мелинда с мокрыми глазами поцеловала тоже влажную щеку подруги. – Конечно, я буду твоей подружкой, благодарю за честь.
– О, Милли, а кого же еще мне просить? – удивилась мисс Толкин. – Мы с тобой так давно знакомы, столько пережили вместе.
Мисс Лаумер кивнула. Конечно, она никогда не забудет безумную поездку к индейской колдунье два года назад, а потом, когда Тед Марш уехал из Пуэбло, Мэри-Энн очень ее поддержала. Мелинда ласково улыбнулась верной подруге.
– Когда вы женитесь?
– Майкл настаивает на скорой свадьбе, – опустив голову, сказала мисс Толкин.
– Мэри-Энн, неужели ты… – вскричала Мелинда и осеклась.
– О, Милли, как ты могла подумать, – укоризненно протянула подруга.
– Легко, – выдохнула Мелинда и тоже опустила голову. Красочные картины ее падения поплыли под ее сомкнутыми веками: она, в одном корсете, распростертая на постели, солнце заливает комнату жаркими лучами, а губы и язык Теда оставляют огненный след на ее животе. Если бы им тогда не помешали, может быть, их ребенку было бы сейчас уже больше года… А месяц назад в конюшне. Почему она позволила целовать себя? И ласкающий насмешливый голос Теда зазвучал в ее ушах: «Ты такая сладкая, я хочу облизать тебя всю…» Мелинда глухо застонала.
– Дорогая, очнись, – теребила ее Мэри-Энн. Мисс Лаумер открыла затуманенные глаза.
– Извини, я порчу тебе настроение перед свадьбой, – с робкой улыбкой сказала она.
– Ты такая бледная, Милли.
