поинтересовалась мама. – Он же тебя наблюдает?
– Да нет, меня наблюдает Ольга Солгановна. Она терапевт. Придет, послушает, пальчиком потыкает, фонариком в глаза посветит, что-нибудь спросит и уходит.
– И это весь осмотр?
– Ну, да. У нее и без меня еще три палаты клиентов, – усмехнулась я. – Да и не люблю я пристальное наблюдение, ты же знаешь.
– Ладно, я поищу Тимура Семеновича, может он мне расскажет, как так получилось, что мою девочку наблюдает этот терапевт, – серьезно сказала мама.
Мы еще немного поболтали, и мама засобиралась домой. Как обычно она чмокнула меня в лоб и пожелала скорейшего выздоровления, сказала, что завтра придет попозже и просила не скучать. А скучать я точно не буду, у меня несколько важных переговоров на повестке дня.
Закончив с Аленкой и получив тему по обустройству гостиной примерно в тридцать квадратов, я решила прогуляться до поста медсестры и прихватила фрукты и орехи. Сейчас я могу бегать и прыгать, как сайгак по горам, а вот раньше мне не разрешали, да и тело меня совсем не слушалось. Первые дни мне часто кололи обезболивающие препараты, а когда разрешили встать и вытащили мочевыводящий катетер, я чуть не взвыла от увиденных синяков и ссадин. Это нехило так меня приложили. Организм в целом был в плачевном состоянии, а лицо так и подавно. Вся правая сторона была багровой от царапин, покрытых корочкой. Спасибо хоть одним переломом отделалась и небольшим сотрясением.
Я вышла из палаты, держа в левой руке пакет с продуктами. Неспешным шагом направилась к столу медсестер в дальнем углу длинного коридора. Проходя мимо большого холла, остановилась. Мое внимание привлек репортаж местных новостей, что мэр нашего города собирается уходить с поста. А вот когда озвучили имена возможных кандидатов на освобождающееся место, ноги мои не выдержали и подкосились. Я осела на пол, где и стояла. Нет, не упала, не завалилась в беспамятстве, просто села на колени, а подняться самостоятельно уже не смогла.
Невидящим взглядом смотрела в экран телевизора и уже ничего не слышала. Перед глазами мелькали какие-то воспоминания, но я не хотела за них цепляться. Почему-то я знала, что если вспомню, мне будет очень больно. Я не хотела это вспоминать, не хотела боли, не хотела ничего.
Меня толкали, меня поднимали, что-то спрашивали. Все звуки слились в один гул, не разобрать толком, где чей. В глаза ударил свет фонарика, но мне было все равно. Я не могла уложить в своей голове, что мэр может передать свое кресло своему же сыну. Сын. Борис Покровский. Он еще молод, и не удивлюсь, что его образование ему купил его папочка. Оболтус, выпендрежник, изворотливый и мерзкий тип. И с ним у меня связаны плохие воспоминания, которые ворошить не хочется.
Я с трудом моргнула. Глаза закрылись, и, словно жалюзи со скрипом, поднялись веки. Взгляд после яркого света долго фокусировался, но я смогла разглядеть перед собой лицо. Приятное, немного заостренные черты. Черные волосы как всегда в художественном беспорядке. Темные глаза смотрели пристально и с беспокойством.
