предательство…
Сейчас не готова. Нужно время. Остыну, потом и решу. Все равно Вольного не будет в городе еще три дня.
Но, тут же, жгучая мысль впивается в висок, как игла. Он сейчас обрабатывает очередную «жертву», я знаю его методы, знаю на горьком опыте. И противно, но ревную, как свихнувшаяся. Как представлю, что он другую целует, прикасается к ее телу, входит в нее… Сука! Не смогу остыть. Никогда.
Глава 5. Дай мне руку
Мы притормаживаем под мостом, и я встаю. Аким пропускает меня в узкий коридор между креслами. Пробираюсь к выходу, любовно прижав к себе рюкзак. Только сейчас понимаю, что взяла тот самый, который Марк подарил на восьмое марта. Хочется кричать, но я не стану. Во мне еще осталась гордость и сила, чтобы задушить в себе ненужные чувства. Я переживу это.
Аким оттягивает меня, прикоснувшись небрежно к талии, от этого волна неприятия прошибает плечи, а горло наливается горькой ватой. Тощий пробирается между пассажирами первый и на выходе подает услужливо костлявую руку.
– Тебя что дома не кормят? – бросаю я недовольно, но принимаю помощь. Пытаюсь зацепиться хоть за что-то, что может отвлечь и заглушить мысли о Марке.
– Я сам живу, – отнекивается Кощей и тут же прячет сухую ладонь в карман легкой курточки оливкового цвета. – Пройдемся по берегу? Я знаю классное место, где можно побыть у воды. Тебе понравится.
Киваю и поворачиваю лицо к солнцу: перевалило за полдень. От слез щиплет щеки, и кожа кажется нагретой изнутри. На губах, как нарочно, разгорается неостывший поцелуй мужа. Кто мне Марк на самом деле? Трогаю пальцами лицо, чувствуя, как намертво прилипли ко мне его прикосновения. Не верится, что утром таяла в его объятьях, а сейчас ненавижу и хочу вырвать из себя, как чертополох. Закусываю пальцы, стискиваю ими губы.
Найдите мне лекарство от любви…
– Расскажи, Аким, чем ты занимаешься? – говорю я быстро, балансируя на высоких пискливых нотах вперемешку с хрипом. Жму кулаки до боли в косточках, чтобы отрезвить себя.
– Работаю на фирме оператором, – отвечает тощий, уводя взгляд на крыши одинаковых серо-бурых высоток. – Скучная фигня. Картон, бумага, фломастеры и всякая канцелярская мелочь. А еще синий экран. Ну-дя-ти-на.
И почему мне кажется, что он врет? Не подаю вида.
Серый высушенный асфальт приятно прогревает подошвы кроссовок. Мы идем по тротуару, что забирает влево и изгибается полумесяцем. Над дорожкой склоняются длинные косы ив.
Впереди вижу дерево, к которому прижималась прошлым летом, когда думала, что Марк умер. Жалела его. Боялась, что не увижу. До судорог. А он…
Прогоняю наваждение. Ветер встряхивает шевелюрой исполинского растения, и мелкие тонкие листья, раскрашенные лимонным желтым, пикируют вниз.
– Пойдем быстрей, – говорю я. Хуже воспоминаний может быть только воспоминание на каждом шагу. Все напоминает о Марке. Будто Вселенная надо мной издевается.
Аким странно лыбится, а затем подает
