и проследил за его взглядом.
– А-а, – протянул он. – Сражение при Дорнли Флатс. Вижу, ты не одобряешь.
– Не одобряю, – подтвердил Патч. – Ведь до этого боя флейтисты сражались не ради денег, а ради справедливости.
– Не мы придумали войну, мальчик, – бросил Стоун. – Слишком многие воевали за эти земли. Кто-то больше, кто-то меньше. Но часто война разгоралась из-за обычных споров. А если у флейтистов есть навыки, которые могут пригодиться, чтобы выиграть бой, то почему бы не извлечь из этого выгоду?
Патч ничего не ответил.
– К тому же, – продолжил Стоун, – ни один правитель – ни король, ни королева, ни барон или иной владыка – не захочет стать врагом Совета Флейтистов. Ведь без разрешения Совета они не могут нанять достойного флейтиста, чтобы тот сражался на их стороне. Им бы пришлось приглашать только изгнанных, лишённых должной тренировки и навыков, а это могло ослабить их военную мощь. Тебе бы лучше запомнить, что именно Совет гарантирует безопасность всех флейтистов.
– Возможно, – отозвался Патч. Может, это и было правдой, но какой-то слишком уж горькой.
– Наверху расположен зал Совета, – продолжал Стоун. – Там ты окончил бы своё обучение, будь ты достойным учеником. Только подумай, какой могла бы стать твоя жизнь! Но завтра ты окажешься в этом зале в первый и последний раз – когда тебя будут судить. – Со вздохом он покачал головой и указал на лестницу вниз. – А сейчас мы пойдём туда.
Стоун спускался по винтовой лестнице, следом шёл Патч, последним – Эрнер. С каждым витком ступеней кругом становилось всё темнее, из глубины поднималась отвратительная вонь.
Наконец они оказались у запертых дверей. Стоун постучал, какой-то толстяк тут же отворил их.
– Заключённый до суда, – сообщил Стоун. – Его имя Патч Брайтвотер.
Он повернулся к Эрнеру:
– Проводи его до камеры, а я сообщу Совету об успешном завершении миссии.
– Проходите, – сказал толстяк и быстро закрыл двери, стоило Патчу и Эрнеру войти. – Меня зовут Фарнел, идите за мной.
Фарнел повёл их по тёмному коридору, освещённому только масляными лампами. Патч увидел череду маленьких камер, дверь одной оказалась открытой. Фарнел указал на неё, и Патч вошёл. Места хватало только на то, чтобы лечь. Сквозь решётки едва проникал бледный свет. На холодном полу валялось немного соломы и одеяло, такое жёсткое, что, казалось, о него можно удариться. Дверь захлопнулась, и Патч услышал удаляющиеся шаги.
Рен выбралась из кармана и взбежала мальчику на плечо.
– Ужасное место! – тревожно взмахнула она лапками.
Патч кивнул. «Пять лет», – подумал он. Пять лет в камере, которая будет ещё хуже этой. И то, если повезёт и наказание смягчат.
Спустя несколько минут Эрнер открыл дверь и вручил ему одежду.
– Тюремщик настоял, чтобы ты переоделся в это, –
