Борисков тогда отметил: Саня мускулистый, в хорошей форме, а он, Борисков, уже стал заметно жиреть. Еще запомнилась такая деталь: когда Саня говорил, все его внимательно слушали: и банщик, и бармен – буквально ловили его слова. И не было такого, чтобы он говорил, а они на что-то отвлеклись. Борискову это показалось необычным. Когда вышли на улицу, к ним почему-то привязалась какая-то нетрезвая компания. Борисков напугался: драться нужно было против четверых. Интересным было поведение Сани, который без каких-либо криков и угроз, даже с некоторой скукой и раздражением сказал: "Идите-ка вы, парни, своей дорогой! Мы вас не трогаем и вы нас не трогайте!" Трое вроде как намек поняли, а четвертый – не внял, полез в драку, и тут же получил страшный удар в лицо, упал назад затылком о дорогу, перевернулся на живот, встал на карачки, выплюнул обломок зуба на асфальт, посмотрел на него, поднял с изумлением свой зуб: "Как же так?" Изо рта и с подбородка на асфальт капала кровь. "Ну, говорили же тебе!" – сказал ему Саня, и они с Борисковым спокойно ушли. Никто больше не сунулся. Борисков, когда потом по этому месту проходил, всегда вспоминал это пятно крови на асфальте. Подумал как-то, сколько же таких отмытых пятен крови по Питеру после всех исторических событий и в течение всего его существования! Если бы однажды они проявились в один момент – залито было бы все, кровь плескалась бы, наверно, по колено.
После обхода Борисков принял двух поступивших больных и затем, наконец, зашел в ЭКГ-кабинет. Наташа была на месте, сидела за столом, расшифровывала кардиограммы. Всегда доброжелательная, всегда с улыбкой. Когда-то очень давно они с Борисковым были в сверххороших отношениях, почти что в близких. Но не в самых близких – чуть-чуть не хватило. Психологически они подходили друг другу идеально, а физически не получилось, просто не дошло до этого, а потом разлетелись. Она была замужем, по сути, всегда – аж с восемнадцати лет, сразу родила, еще студенткой на пятом курсе института. А когда они встретились с Борисковым, оба были еще молодые, ее сыну было семь лет, а у Борискова – Лизе два года, у обоих был видимо семейный циклический кризис по времени, когда кажется что жизнь – рутина, быт затягивает, молодость проходит зря, а любовь как бы пригасает, переходит в привычку. И тогда, может быть, эти их встречи, влюбленность спасла их семьи от развала. Что бы ни говорили, но семья – основа основ мира. Цемент цивилизации. Они буквально чуть-чуть не перешагнули в интим, но не перешагнули. А разбежались как-то потому, что она вдруг сказала: "Знаешь, у нас будет ребенок!", то есть у них с мужем. Может быть, поэтому отношения у них сохранились дружеские, внимательные. С возрастом и не особо заметны были в ней перемены, какие бывают у женщин, она совершенно не располнела и не обрюзгла. Сам же Борисков уже отрастил приличный животик, сейчас даже стеснялся раздеваться при ней. Она улыбнулась ему:
– А, Сережа, привет!
– Здравствуй, слушай, снимите-ка мне ЭКГ!
– А что случилось?
– Перебои
