и, погрозив мальчику пальцем, дед решительно направляется на середину манежа. Громко вздохнув, он становится в ту же позицию и в третий раз начинает считать:
– Раз… Два…
Мы только успеваем подбежать и замахнуться, как он резко поворачивается, а мы, вскрикнув от неожиданности и бросив пузыри, кидаемся прочь, визжа, спотыкаясь и падая. Торжествующий клоун мчится за нами, подбирая пузыри.
Цирк гремит от хохота маленьких зрителей. Деду удалось, наконец, поймать меня, и, держа под мышкой, он колотит меня пузырем так же, как мы только что били его. Эля хотела спастись бегством, но дедушка заметил ее маневр и бросился вдогонку.
Так закончилось наше антре…
Цирк переезжал из Тобольска в Барнаул. Медленно двигался караван фургонов, вдоль которого на цирковых лошадях скакали почти все мужчины труппы. А мама, Эля и я ехали в легких беговых саночках – детей сажали в них по очереди. Сейчас была наша очередь, и мы наслаждались. Мороз был страшный, но в заячьих шапках с длинными ушами, в сибирских тулупах, укутанные медвежьей шкурой, мы совсем не мерзли.
Ехали уже несколько дней, и все изрядно устали. Вечером мы должны были переправиться по льду через реку, а там, часа через полтора, деревня, а значит – привал и ужин.
На ужин нам обычно давали пельмени, их налепили в дорогу целый мешок, и они гремели в нем на морозе, как камешки.
Я первая увидела огоньки.
– Смотрите! Деревня!
Кучер, сидящий на облучке, не оборачиваясь, громко сказал:
– Не деревня это, а стая волков.
– Ну и пусть! Моя тетя ездит джигитовку и стреляет на полном ходу в цель! У тети ружье! – храбро ответила я.
– Ружье, ружье… – начал было возница, но тут раздался страшный треск, затем чей-то крик, громко заржали лошади, залаяли собаки. Это лопнул лед, на который мы только что въехали на наших саночках.
Прозвучала команда, и все наездники разом спрыгнули с лошадей. К нам полетели веревки, чьи-то руки протягивались ко мне, но санки стремительно уходили под лед. В тело проник незнакомый, мокрый холод… Я потеряла сознание.
Очнулась я оттого, что меня натирали чем-то горячим. Это был спирт, который раздобыла хозяйка на хуторе. К счастью, никто не утонул, но искупались и мы, и наши спасители основательно. Нас напоили чаем с горячим вином, укутали, и я крепко уснула.
Разбудили меня голоса.
– Ну как? – спрашивал папа.
– Воспаление легких. У всех троих. – Это говорил дедушка.
Приложив ухо к моей груди, он прислушивался к дыханию.
– Пустяки, – негромко продолжал дед, – пока доберемся до Барнаула, вся команда будет здорова.
– Безумие, – сказал кто-то, – их нужно оставить здесь, пока не поправятся.
– Здесь? В душной грязной хате? – возмутился дед. – Ни за что! Воздух! Только чистый воздух будет их лекарством!
Когда
