на вершине недалекого горба. Пригляделся внимательней и определил: человек лежит и наблюдает за ними, едущими вольно, без всякой предосторожности, по открытой долине.
– Товарищ лейтенант, справа на сопке…
– Увидел наконец, – с нескрываемым упреком отозвался Садыков. – Раньше нужно бы, пока не выпятился пупком.
Вот так. Не на прогулке, выходит. Проверяет. Слушать, значит, слушай, но в оба гляди.
«Ишь ты, как дело поставил. Ладно не лыком и мы шиты».
Теперь он и слушал, и смотрел. Как учили смотрел. И под копыта лошадей, чтоб тропу видеть, и на сопки, насколько глаз хватал. Но нет никого. И то верно, не станет же начальник заставы по всему маршруту сюрпризы устраивать. Личного состава не хватит.
Стоп однако… Вот они, еле заметные следы. Кони кованы Пара. На тропу выезжали. А дальше?
– Товарищ лейтенант, следы. Два строевых коня.
– Так уж и строевые…
– Гнезда для шипов только на кавалерийских подковах.
Остановил коня Садыков, внимательно поглядел на Гончарова и покачал головой.
– Подковы наши не в сейфах хранятся. Запомни: разумный познает смолоду, глупый – когда беда падет на голову. – Сделал паузу, пусть осмыслит необстрелянный пограничник услышанное, и продолжил: – Увидел своими глазами, кто наследил, вот тогда верь.
– Ясно.
Но нравоучительному выводу вопреки лейтенант Садыков не направил своего коня по следу, а тронулся дальше тропою.
Что же, и это тоже ясно. Специально след проложен. А дальше что ожидает? Во всяком случае, ухо востро нужно держать.
Гончаров слушал Садыкова, который подробно пояснял, куда какой распадок ведет, откуда вероятней всего можно ждать нарушителей, стараясь все запомнить, но не переставал внимательно оглядывать и сопки, и раскинувшуюся по обе стороны тропы ровность.
Проехали еще километра два, лейтенант Садыков свернул в узкогорлый крутобокий отвилок, где даже проглядывались голые камни, как в настоящих горах. Скалистые откосы, словно стенки, заборились справа и слева, камни же, будто боясь своей смелости, прятались под полынными надбровьями, а то и под молодыми арчами, которых здесь росло довольно много. Отвилок, загибаясь наганной рукояткой и немного расширяясь, выходил на большую поляну, в дальнем конце которой росла осанистая арча, а под ней змеился ручеек, прозрачный, как вымытое хозяйкой-чистюлей стекло. На ветках арчи разноцветились матерчатые полоски, выцветшие, осыпавшиеся от ветхости, и новые, вызывающе сверкавшие на солнце свежей яркостью – видимо, сюда частенько приходят паломники-мусульмане. А как же граница? Она совсем рядом.
– Мазар это. Священным почитается и родник, и арча. Мусульмане говорят так: Мухаммед и его четыре друга, Абу Бакр, Омар, Осман и Али, остановились здесь, обессилив совсем, томимые жарой и жаждой. Передохнуть остановились. Аллах сжалился над
