просто воплотил в себе лучшие качества своего древнего рода, ведущего начало от некоего Сигиберта, служившего еще Карлу Великому.
Возмужав и сам став рыцарем, Карл фон Лихтендорф объездил половину Европы, участвовал в каждом более или менее крупном военном конфликте, стараясь снискать славу. Причины той или иной войны, в которой он участвовал, его не интересовали, Лихтендорф бился не за деньги, а за возможность отличиться. Так, он еще двадцатилетним неопытным юнцом сражался за Оттона Брауншвейгского против законного государя Филиппа Штауфена, а после поражения узурпатора бежал вместе с ним в Англию. Вернувшись через пару лет, Лихтендорф уже приобрел у друзей славу бывалого вояки. Штернберг завидовал ему и клятвенно обещал в следующую войну отправиться вместе с ним. Но Карл не хотел ни с кем делить свою славу, ему нужно было оставаться для друзей идеалом, на которого стоит равняться, а потому все делать одному. Не сказав никому ни слова, Лихтендорф снова исчез, появившись в плаще крестоносца в Южной Франции, искореняя мечом альбигойскую ересь. А потом Оттон Брауншвейгский снова вернулся на германский трон, и Лихтендорф пошел вместе с ним против французского короля, сражаясь в битве при Бувине. Там он попал в плен и за него запросили огромную сумму выкупа, собрать которую в короткое время было сложно даже для такого богатого человека, как Лихтендорф, поэтому он частично занял деньги у своих друзей – Штернберга, Лотрингена и Касселя, полностью расплатившись с ними лишь перед самым Крестовым походом в Святую землю. Из Франции он и привез Бланш и Габриэль, и теперь они всюду были с ним, почти не ревнуя своего господина друг к другу.
– Жизнь кажется вечной после близости с женщиной! Ты не находишь, Генрих?
Штернберг погрузился в свои мысли и не заметил, как Лихтендорф проснулся и поднялся с ложа.
– Пусть даже эта женщина и потаскуха, – закончил он мысль и поднялся, чтобы одеться. Габриэль тоже проснулась и, потянувшись, посмотрев на Лихтендорфа, залюбовалась его обнаженной мускулистой фигурой. Она даже сделала жест, призывающий маркиза продолжить ночные подвиги, но Лихтендорф, усмехнувшись, грубовато отстранил ее и продолжил одеваться.
Девушки поняли, что на сегодня в их обществе больше не нуждаются, и, быстро накинув одежду, ушли.
– Мне сегодня Кассель приснился, – промолвил Штернберг.
– Ну и что? Вид у тебя какой-то похоронный. Уж не мертвым ли ты его видел?
– Нет, снилось, что мы с ним на конях скачем.
– Вот, может, и он сейчас где-нибудь скачет. Или на какой-нибудь кобылке вроде этих вон. Ха-ха!
– Эх, где-то сейчас наш добрый толстяк-выпивоха Кассель? Он остался в Акре до смерти пьяный. Надо нам было самим нести его на корабль.
– Ему было так плохо, что в море он мог вообще умереть. Данфельд позаботится о нем. Уверен, скоро он будет здесь. Эйснер тогда сказал, что ему бы отлежаться с неделю, не
